Война бывает детская, до первого убитого, потом не склеишь целого из вдребезги разбитого.
Душа, брат, не оправится, исключена гармония, немало видел я ребят на этой церемонии.
Немало видел я ребят на этой церемонии.
Смотрю в его глазах тоску я как по телевизору, а мирный дым, накрыв окно, плывёт дорогой сизою.
И, как несвежая роса, в стаканах водка мается, и я молчу, и он молчит, а память не ломается.
И я молчу, и он молчит, а память не ломается.
Война бывает голая, весёлая, ужасная, война бывает точная в разгуле рукопашного.
Хожу-брожу проспектами, фонарики качаются, война бывает первая, а больше не кончается…
Война бывает первая, а больше не кончается…
Война кипит победная, до первого сражения, а после, брат, как и везде — сплошные умножения.
Бывает справедливая, бывает языкастая, для нас не очень длинная, паркетно-безопасная.
Для нас порой не длинная, паркетно-безопасная.
Стеной соседской лается жисть старая и новая, а наша не меняется всё та жа, брат, бедовая
Сидим на кухне празднуем, жена придёт сердитая, война умрёт под плитами последнего зарытого.
Война умрёт под плитами последнего убитого.
Вопрос: «Зачем и почему?» оставим без внимания, мудрец сказал: «Господь дает по силам испытания».
Пускай мы стали пьющими моральными калеками, а всё же, брат, не гнидами, а всё же человеками.
А всё же, не гниющими большими имяре-ка-ми…
