Фюрер нацистской Германии Адольф Гитлер покончил с собой 80 лет назад
Победа СССР и западных союзников во Второй мировой войне выглядит как ожившая героическая пьеса о победе добра над злом. Венцом этой пьесы стало самоубийство главного злодея — Адольфа Гитлера — среди обломков разрушенной нацистской империи. Драматический накал падения рейха не случаен: Гитлер, старый театрал, намеренно все обставил так, чтобы умереть как герой античной трагедии в горящем городе. О том, почему Гитлер не покинул Берлин вопреки логике и мольбам генералов, — в материале «Газеты.Ru».
Обитатель бункера
В середине апреля 1945 года Берлин представлял собой странное зрелище. В городе царила ясная и теплая весенняя погода, так что детей было невозможно удержать в помещении. Они выходили на улицы и забирались на крыши домов, играли в войну и били друг друга деревянными мечами. Тем временем, в столицу все сильнее приходила война настоящая. Уже становились слышны артиллерийские канонады, с востока тянулись вереницы усталых и грязных пехотинцев с мертвыми глазами, ничуть не похожие на бойцов Вермахта прошлых лет. Они шли по дорогам, где на деревьях, как гирлянды, висели немецкие солдаты с табличками «я был трусом», — это жандармерия и СС в истерике казнили всех подряд, боясь, что иначе их самих отправят на виселицу за недостаточное рвение.
Стихла нацистская пропаганда, нацеленная за рубеж, а жители Берлина все чаще и чаще решались слушать «вражьи голоса» BBC, за что, в теории, должно было немедленно арестовать гестапо. С этим возникли проблемы, когда непрерывные воздушные удары и экономический коллапс привели к постоянным отключениям электричества. После этого новости по радио могли получать лишь обладатели приемников на батарейках, а все остальные полагались на слухи и расклеенные объявления. Горожане стремились достать хоть немного угля, а в качестве провианта запасали даже крапиву, открыто обсуждая скорый кошмарный конец и готовясь к смерти. Ее скорый приход стал очевиден, когда до города стали добивать советские пушки.
Все это не касалось Адольфа Гитлера, давно переехавшего в сад собственной канцелярии. Это было самое спокойное и безопасное место во всем городе, погребенное под многими метрами земли и железобетона. Однако то было спокойствие, характерное, скорее, для склепов и могил, и многие посетители Фюрербункера отмечали гнетущее ощущение безнадежности, исходившее от стен. Рейхсминистру вооружений он напоминал тюрьму для осужденных на пожизненное заключение: толстые стены и потолки, железные двери с засовами, часовые на каждом повороте и немногочисленные входы под охраной. Это было идеальное место чтобы сходить с ума и выстраивать в голове собственный мир иллюзий. Именно этим фюрер и занялся.
«Почему Штайнер не атакует?!»
Утром 21 апреля состоялся последний масштабный англо-американский авианалет на Берлин — дальнейшие удары прекратили, чтобы случайно не попасть по наступающим советским войскам. Сразу после него в штаб обороны города потянулись высшие государственные чиновники. Незадолго до этого Йозеф Геббельс, как рейхскомиссар обороны Берлина, запретил без особого разрешения покидать город любому человеку, способному держать оружие. Генерал Гельмут Рейманн с брезгливым облегчением подписал две тысячи пропусков, заявив, что без этих трусов сражаться станет только легче. Гитлер же остался в городе.
«Фюрер не улетел в Южную Германию. Он остался в Берлине, и вместе с ним находятся его доверенные люди, которые будут участвовать в этом историческом сражении… Солдаты и офицеры на фронте, теперь вы становитесь не просто свидетелями величайшей битвы в истории рейха, но и участвуете в завершающем этапе национал-социалистской революции. В нашем строю остались лишь самые решительные и бескомпромиссные революционные борцы», — завывал в радиообращении министр пропаганды. Нехитрый анализ этих слов показывает, что по Геббельсу вершина нацистской революции — это, технически, массовое самоубийство, бесславная гибель под огнем советской артиллерии. Но на тот момент даже сам Геббельс не слишком вчитывался в собственные слова.
Командовать этой «величайшей битвой» пытался лично Гитлер, воображавший себя в этот момент великим полководцем. Он ждал чуда и надеялся вырвать победу в последний момент, постоянно сравнивая себя с легендарными героями и считая себя равным им.
Заметив по карте, что правый флаг 1-го Белорусского фронта слишком растянулся в попытке обойти Берлин с севера, фюрер восторжествовал и мысленно прочертил на карте стрелочку, как он перерезает этот фланг могучим контрударом. Нанести его предстояло 3-му корпусу СС под командованием обергруппенфюрера Феликса Штайнера. Гитлер с восторгом расписывал генералам это наступление, в запале дойдя до того, что начал называть корпус целой группой армий. Эту группу армий предполагалось усилить личной охраной Геринга, а также всеми пехотинцами, моряками и летчиками, способными держать оружие, чтобы решительным ударом избавиться от значительной части наступающей советской армии. Так рисовалось в воображении главы бункера.
Когда в штаб Штайнера поступил звонок из бункера, обергруппенфюрер чуть не онемел от шока, куда и с кем ему предстоит наступать. Его «корпус» на тот момент состоял из примерно трех пехотных батальонов и нескольких танков, и он даже представить себе не мог, как выглядит атака трех батальонов на целую армию, усиленную артиллерией и авиацией. Ответить же Штайнеру на этот приказ было нечего, поскольку устав СС запрещал даже в мыслях сомневаться в фюрере.
Прочертив все стрелочки, Гитлер практически упал в обморок, свалившись с ног. Личный врач предложил сделать ему стимулирующую инъекцию, но фюрер в ярости отказался. Он считал, что генералы хотят обколоть его морфином, вывести в резервный командный пункт в Зальцбурге и сбежать самим.
Поэтому остаток дня и все утро 22 апреля Гитлер просидел, практически непрерывно глядя на огромный портрет Фридриха Великого над своей кроватью и спрашивая, как продвигается атака Штайнера. Фюрер также постоянно повторял слова Фридриха: «Того, кто бросает в бой свой последний батальон, ждет слава победителя». Важно понимать, что, сидя под портретом, он думал не о реальном прусском короле, как его представляет историческая наука, а о фантастической легенде, в которой дерзкий и неутомимый воитель сражался против всего мира и побеждал благодаря смелости, уму и силе духа. Особенно Гитлера вдохновляла легенда о «Чуде Бранденбургского дома» 1759 года, когда якобы в силу необъяснимых причин русско-австрийская армия не смогла захватить Берлин и выиграть войну после полного разгрома немецкой армии при Кунерсдорфе. На самом деле, мистики в этом не было никакой — тогда русская армия не решилась наступать из-за понесенных колоссальных потерь, но в 1945 году никаких предпосылок для нового «чуда» не было.
Лишь в полдень 22 апреля на совещании Гитлеру донесли, что Штайнер не продвинулся вперед ни на шаг и не собирается этого делать, поскольку его сил для атаки заведомо не достаточно. Именно тогда состоялась знаменитая сцена, показанная в фильме «Бункер»: Гитлер истошно заорал на генералов, называя их дегенератами, трусами и предателями. Существуют споры насчет того, сколь громкой и долгой была эта истерика, поскольку показанная в фильме экспрессивная версия была поставлена на основе материалов допросов немецких офицеров в НКВД. НКВД же планировал отправить эти материалы в форме отчета Сталину и мог исходить из желания ему угодить, сделав сцену более яркой. Однако все историки сходятся во мнении: в этот момент Гитлер окончательно понял, что война проиграна, и высказал генералам все, что давно сдерживал.
Тогда же он вновь объявил, что не покинет Берлин, несмотря на все уговоры, и умрет в нем. Генералы, Геббельс и нацистская верхушка пыталась убедить его возглавить оборону строившейся в австрийских горах «Южной крепости», но фюрер не собирался даже обсуждать это всерьез.
Нерон, сжигающий Германию
В этом решении не было никакой логики: фюрер ведь и сам недавно планировал создать в горах Австрии и Баварии цитадель и удерживать ее до начала столкновений между западными и советскими армиями. Надежда эта была иллюзорная, но более надежная по сравнению с гарантированной гибелью в Берлине.
Чтобы понять это решение, необходимо учесть малоизвестный факт из биографии Гитлера. Когда ему было 16 лет, он при каждой возможности стремился попасть в городской театр, даже на стоячие места. Представления целиком поглощали его, и для юного выходца из провинции он неплохо разбирался в драматургии, часами обсуждая с друзьями, подходит ли тот или иной актер на свою роль. Особенно молодой Гитлер любил оперы Рихарда Вагнера — эталонно помпезные сказания об эпических героях и воинах, разворачивающиеся под непрерывный бой в литавры и гулкие звуки труб.
Повзрослев и возглавив рейх, фюрер и сам стал играть в исторической пьесе, где главная роль была отведена ему самому, а военно-политические события часто рассматривались им с художественной точки зрения. Так, когда в 1942 году ему однажды донесли об огромных потерях в дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», тот, явно видя в гибели немецких солдат драматический прием, ответил: «Потери никогда не могут быть слишком большими. Они являются семенами будущей славы».
Существует историческая легенда о том, как император Нерон поджег Рим, чтобы достойно отыграть сцену из «Илиады» на фоне горящего города. Нерон, скорее всего, этого не делал, зато параллель между этим мифическим образом и Гитлером была очевидна самим немцам. Так, еще в марте 1945 года фюрер издал приказ, который руководство рейха между собой не называло иначе как «приказ Нерона». Согласно ему, при отступлении немецкая армия должна вести тактику выжженной земли на собственной территории, уничтожая все народные средства к существованию. Точно так же Гитлер пытался сделать, чтобы Берлин погиб вместе со всеми жителями, да и о полной гибели всего немецкого народа при поражении он говорил регулярно. Если победить, как в героических историях, не удается, можно хотя бы в них умереть.
«Захват его цитадели [на юге] в Берхтесгадене не мог идти ни в какое сравнение с падением Берлина. Только гибель в столице созданной им империи, среди величественных монументов нацистского режима, могла поставить завершающую точку в его земной карьере», — писал историк Энтони Бивор о мотивации фюрера.
Гибнущая Германия была достойной сценой для развязки личной драмы Гитлера. Он не хотел, чтобы его выковыряли из канализации при попытке спрятаться и забили, как собаку. Смертный приговор суда союзников тоже его не устраивал: тогда бы он все равно выглядел слабым и жалким. Годилась либо смерть в бою, либо самоубийство — но на первое у фюрера уже не хватало либо здоровья, либо решимости.
Поэтому 30 апреля, когда Красная армия вела бои уже в сотнях метров от бункера, Гитлер покончил с собой, отдав приказ сжечь свое тело после смерти. Так он постарался придать концу Германии черты великой драмы и, как герой классических трагедий, выступил с предсмертным монологом, оформленным в виде завещания, но выстроенном по канонам художественной литературы:
Парадоксальным образом, задумка удалась: сюжет падения Третьего Рейха и самоубийство фюрера в его сердце и правда стали великой драмой, до сих пор завораживающей людей. Правда, фюрер в ней был не героем, а антагонистом. Что до подавляющего большинства людей во всем мире, — то они приняли в этой пьесе участие не добровольно, но вряд ли Гитлера волновали такие детали. С его смертью сгинул нацистский дурман, и 7 мая выбранный фюрером преемник Карл Дёниц отдал распоряжение генералам подписать акт о безоговорочной капитуляции.
Они отказались обращать всю страну в погребальный костер вождя, помешанного на собственном величии и роли в истории.
80 лет Победы Что думаешь? Комментарии
