Один из главных вопросов украинского урегулирования — гарантии безопасности России со стороны Запада. Пока речь идет только о неприеме Украины в НАТО, и еще неясно, как это будет закреплено со стороны Киева и со стороны альянса, для которого продолжает действовать решение 2008 года о том, что Украина (и Грузия) будут приняты когда-то в будущем.
Вопрос, однако, стоит шире: угрозу России создает сам натоцентричный характер сложившейся под давлением Запада архитектуры евробезопасности. Назвать это безопасностью, не издеваясь над смыслом самого понятия, нельзя, поскольку Москве неоднократно заявляли, что гарантии безопасности в Европе могут иметь только члены НАТО, куда, как давалось понять, Россию никогда не пригласят. Другими словами, безопасность членов альянса означала отсутствие безопасности у всех остальных — и прежде всего у России. Именно стремлением изолировать Москву в вопросах региональной безопасности объясняется курс на расширение НАТО, а прием в нее Украины был призван загнать Россию в угол.
Поэтому неудивительно, что украинский конфликт обозначил кризис безопасности в Европе, а также в Евро-Атлантическом регионе — ввиду участия в альянсе США и Канады. Таким образом, наметившийся раскол между Соединенными Штатами и их европейскими союзниками по украинскому урегулированию предвещает закат евро-атлантической безопасности как таковой. И тогда встает вопрос уже о чисто европейской безопасности, то есть без участия и вмешательства внерегиональных держав. И похоже, что придет она с востока Евразийского континента, частью которого и является Европа. География все расставит по своим местам.
Западный контроль в сочетании с деструктивным присутствием США в Европе, включая военное, обрекли на провал все попытки создать на континенте систему равной для всех коллективной безопасности, воплощающую принцип ее неделимости. В этих целях западные страны блокировали любое движение в направлении полноценной институциализации Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) в качестве региональной организации по смыслу восьмой главы Устава ООН. Так, ОБСЕ до сих пор не имеет своего устава. По большому счету, речь идет об отсутствии всякого урегулирования по итогам холодной войны, что и лежит в основе всех проблем в Европе.
Но тогда остается вариант утопить проблематику евробезопасности в более широкой архитектуре евразийской безопасности. Ее модальности и механизмы могут быть созданы без участия западных стран, скажем, в формате Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) с подключением других субрегиональных организаций, но исключительно на межгосударственной основе и с четким приоритетом целей и принципов Устава ООН, всех прочих норм международного права. Должен быть четко прописан отказ от идеологизации и милитаризации международных отношений — наследия западной гегемонии в мировых делах. Крайне важно то, что новая система будет создаваться на межцивилизационной основе, то есть с выходом на наименьший общий знаменатель по части ценностей и моделей развития — они свои у каждой цивилизации, принцип суверенного равенства распространяется и на них.
Другой момент — открытость предлагаемой архитектуры, которая будет носить комплексный, многокомпонентный и многоуровневый характер, возможно, состоять из структур по интересам, действующих на основе консенсуса стран-участниц. Такие принципы будут прямо противостоять блоковой политике Запада с созданием военно-политических альянсов прошлой эпохи с их жесткой дисциплиной и ориентацией на конфронтацию и подготовку к войне. В принципе, речь могла бы идти о позитивной альтернативе конфронтации между США и Китаем, которая не отвечает интересам подавляющего большинства стран Евразии, включая, как это вполне очевидно сейчас, европейских союзников Америки.
Естественно, что география такой архитектуры оставляет ее открытой для участия европейских стран, находящихся на западной оконечности Евразийского материка. В то же время она выводилась бы за рамки системы координат и парадигмы западной политики, включая ее классическую геополитику с упором на контроль над Хартлендом (центральный массив Евразии) и его охват с моря (так называемый Римленд, или современное «сдерживание с моря» / offshore balancing).
Потребуется противостоящее западной концепции широкое, отвечающее требованиям нашего времени прочтение понятия безопасности. Главным ориентиром при этом должны быть безопасность и интересы развития всех государств, включая те, которые оказались объектом западной политики сдерживания, силовых интервенций и санкционного давления.
Важнейшее значение имела бы проработка вопросов мирного урегулирования споров в Евразии, что отвечало бы насущным интересам поиска региональных решений для региональных проблем без внешнего участия и военного присутствия. Такой подход прямо противостоял бы линии Вашингтона на сдерживание Китая и выводил бы данную проблематику за рамки ООН, все ключевые институты которой, включая Совет Безопасности, фактически парализованы или контролируются Западом. Более того, это способствовало бы доведению до сознания западных элит бесперспективности их контроля над ООН и создавало бы для них стимулы к осуществлению ее радикальной реформы на межцивилизационной и деидеологизированной основе. Запад, который уже перепредставлен в Совете Безопасности, не должен настаивать на включении ФРГ и Японии, к тому же находящихся под американской оккупацией, в состав его постоянных членов.
В целом потребуется «широкое обсуждение новой системы двусторонних и многосторонних гарантий коллективной безопасности в Евразии», о чем говорил президент Владимир Путин на встрече с руководством МИД 14 июня 2024 года. На это ориентирована совместная инициатива Москвы и Минска о разработке «Евразийской хартии многообразия и многополярности в ХХI веке». Мы призываем своих партнеров по региону подключиться к этой работе.
Такой евразийский процесс давал бы гарантии безопасности всем странам региона, включая Украину. Такие гарантии Киеву дал бы и мирный договор с Россией. В принципе, пока суд да дело, никто не мешает заключать с Россией или другим государствам между собой договоры о взаимном ненападении. Это относится и к странам НАТО, если они считают, что членство в альянсе не гарантирует их безопасность, а скорее наоборот, что, похоже, начинают понимать в Финляндии и Швеции, опрометчиво разменявших свой нейтралитет на двусмысленную пятую статью Вашингтонского договора.
Геополитическое поражение Запада на Украине означало бы формирование в глобальной политике нового баланса сил, который требует институционального и иного оформления в том числе на уровне регионов и макрорегионов, таких как Евразия. В условиях кризиса евро-атлантической безопасности, о чем свидетельствует украинский конфликт, данная идея получает второе дыхание. В современных условиях странам Евразии никто не мешает договориться между собой в более широких континентальных рамках без Запада, но открытых для западного участия.
Уже не говоря о том, что Евразия могла бы стать своего рода лабораторией многополярности, где отрабатывались бы принципы и механизмы нового миропорядка, обращенные к более широкому международному сообществу. По ходу от западного влияния и его наслоений очищались бы базовые принципы межгосударственных отношений, которые либо искажались, либо перестали действовать в силу корыстных интересов западных элит, превративших свою гегемонию в способ существования. Об этом как нельзя кстати напоминает тотальная тарифная агрессия администрации Дональда Трампа, которая угрожает экономической безопасности всех без исключения государств и регионов.
