В преддверии 80-летия победы в Великой Отечественной войне RT побеседовал с одним из создателей Ржевского мемориала Советскому солдату. Этот монумент по проекту скульптора Андрея Коробцова и архитектора Константина Фомина, открытый в 2020 году, увековечил память советских воинов, погибших подо Ржевом в ожесточённых боях с немецко-фашистскими захватчиками в 1942—1943 годах. Андрей Коробцов рассказал RT, что вдохновило его на создание этого монумента и как проходила работа над мемориалом.
— Как родилась идея воплотить в монументе образ воина с летящими журавлями?
— Конкурс на создание монумента объявило Российское военно-историческое общество. Из условий было понятно, что речь идёт о крупном монументе и серьёзном проекте, для которого был сделан специальный сайт.
Выставка проектов проходила в Музее Победы на Поклонной горе. Участвовали много скульпторов, в том числе такие именитые авторы, как Александр Рукавишников, Салават Щербаков и Андрей Ковальчук.
Мы с архитектором Константином Фоминым решили попробовать свои силы в этом конкурсе и предложили образ раненого солдата, поднимающего знамя. Но итоги первого тура были аннулированы: члены жюри посчитали, что ни один из проектов не соответствует поставленной задаче.
Был объявлен второй тур, в котором была поставлена главная задача — добавить в монумент душу. И тогда мы с архитектором стали подробнее изучать тему, поняли, что здесь не просто торжество Победы, а другая, куда более трагичная история. Мы не верили в то, что нам, молодым художникам, по силам выиграть этот конкурс, но нам самим всё это было очень интересно. Мы сделали огромное количество эскизов: стелы, традиционные памятники, включая советскую стилистику. Но всё было не то. Нужен был вдохновляющий образ.
Мы взяли за основу стихотворение Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом». В нём повествование ведётся от лица павшего солдата, который погиб от разрыва снаряда, и от него ничего не осталось, только пустота. Мы хотели изобразить душу этого солдата, которая воспарила над полем боя. И сначала это был солдат в изорванном обмундировании, в изображении которого мы хотели добиться эффекта растворения. Этот образ вроде бы получался, но выглядел жутковато.
И тогда нам стало понятно, что надо опереться на какой-то более понятный людям образ, который мы сможем разбить на сегменты. Я помню, как это родилось в наших с Константином Фоминым рассуждениях: «Давай попробуем вместо развевающихся лохмотьев сделать взлетающих в небо журавлей». Ведь с самого детства на подкорке у нас был записан этот символ павшего в Великой Отечественной войне солдата, превратившегося в белого журавля. Мы помнили его из песни Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова. Мы решили попробовать — и у нас получилось. Два великих стихотворения воплотились в бронзе. Этот памятник стал их олицетворением.
— Расскажите, пожалуйста, о роли архитектора в создании памятника.
— Архитектор — это не только постамент и фундамент. Фундамент — это скорее инженеры рассчитывают. Архитектор — это тот, кто создаёт территорию всего комплекса. Человек, который занимается планировкой общественных пространств, посадки деревьев, дорожек. В Ржевском мемориале Константин проектировал музей, который стоит у солдата.
«Это всенародный памятник»
— Во сколько обошлось сооружение мемориала?
— Удивительная история, но дело в том, что в самом памятнике нет ни копейки бюджетных средств, он создан исключительно на пожертвования. Я был уверен, что это невозможно — создать что-то такое грандиозное на частные средства. Но когда узнал, сколько поступает денег, был удивлён и тронут: совершенно разные люди перечисляли, кто по 200 рублей, кто по 200 тыс. По-моему, 660 млн ушло на создание этого мемориала. И помимо денежных пожертвований, были ещё материальные: Тверская область помогала песком, Краснодарский край подарил саженцы деревьев и так далее. Это всенародный памятник.
— Чья была идея, чтобы над мемориалом звучала музыка?
— Эта идея не нова. Я помню свои впечатления от поездки на Мамаев курган. Там музыка добавляет драматизма восприятия, помогает настроиться на нужную волну. И на одном из совещаний кто-то предложил заложить это и в наш проект. Я не помню, кто предложил, но это было реализовано.
Российское военно-историческое общество, которое реализовывало этот проект в достаточно сжатый срок, наладило слаженную работу всего коллектива. Всё держалось на контроле, и любое отставание от графика обсуждалось, проблемы решались практически мгновенно.
— С какими трудностями сталкивались вы как скульптор?
— Самая большая сложность была в том, что я не был готов к такому объёму. В академии нас не учили лепить такие монументальные вещи. Обычно я лепил портреты: например, леплю лицо и одновременно могу лепить затылок, потому что представляю объём, могу охватить его целиком. А здесь же я забрался на леса к портрету солдата — вижу перед собой нос, где-то далеко, до них я не достаю, глаза, а ушей даже не вижу. Как с этим работать, я не понимал. Была даже паника небольшая. И посоветоваться было не с кем: никто из моего окружения такого никогда не делал. Приходилось самому проходить этот путь, пока не понял, как работать с таким объёмом.
— Сложно было сделать журавлей?
— Сначала было сложно разобраться и понять их анатомию, как у этих птиц всё работает. Когда был слеплен первый журавль, уже можно было собрать один какой-то модуль, а по нему уже двигаться дальше. Это была не самая сложная часть скульптуры. Самое сложное было в монтаже их собирать — уже из бронзы.
— Как оценили ваше творчество Владимир Путин и Александр Лукашенко, которые прибыли на открытие Ржевского мемориала 30 июня 2020 года?
— Меня представили президенту, мы проходили по территории вместе с ним, показывали музейный павильон. Для меня это было немного шоком, всё как в тумане. Я не помню всех деталей, но помню, что он сказал, что это очень необычная скульптура и ему нравится. По-моему, даже есть видео, где он как раз об этом говорит. Что журавли, которые уносят солдата в небо, делают памятник особенным. В Белоруссии мне позднее дали премию Союзного государства за этот монумент.
— Кто из вашей семьи участвовал в Великой Отечественной войне?
— У моей бабушки по материнской линии были три брата, которые воевали в Великой Отечественной войне. Старший из них был командиром танка, прошёл всю войну, был ранен в сражении под Ленинградом, уже будучи в госпитале, оказался в блокадном кольце. Вернулся на фронт, прошёл всю войну, которую закончил в Варшаве. Второй брат пропал без вести. О нём ничего не известно, даже то, где он сражался и где мог погибнуть. А третий брат был совсем юным, когда началась война. Его призвали, когда ему исполнилось 18 лет. Буквально в первом же сражении он получил сильную контузию, о возвращении на фронт не шло даже речи.
«Сегодняшний защитник этой земли»
— Это первая ваша работа, посвящённая Великой Отечественной войне?
— Работ по военной тематике у меня достаточно много. В 2023 году был открыт большой мемориал «Курская битва». Есть памятники военным героям: лётчику Михаилу Девятаеву в Мордовии, Герою Советского Союза Ханпаше Нурадилову в Грозном. В прошлом году в Ленинградской области установили мемориал «Мирным гражданам Советского Союза, погибшим в ходе Великой Отечественной войны».
Есть один проект, посвящённый разным войнам. Он открыт в городе Ноябрьске Ямало-Ненецкого округа и называется «Земля предков». Там на высоком постаменте стоит современный солдат, а у его ног похоронены символические предметы тех, кто приходил завоёвывать нашу землю раньше. У ног солдата лежат тевтонский меч, монгольский шлем, французский мушкет 1812 года, нацистская символика, американский М-4 и квадрокоптер. И вот стоит он, сегодняшний защитник этой земли.
«Спасибо маме за то, что я скульптор»
— Как ваши родители оказались в Казахстане?
— Этот рассказ надо начинать с деда, который жил около Самары, в селе Богатырь, работал в известняковых штольнях. Там в 1955 году родился мой отец. Когда штольни закрылись, дед узнал, что разрабатываются новые карьеры в Казахстане, и поехал туда. Это было в 1970-е годы, когда все легко перемещались по Советскому Союзу. Там отец вырос и встретил маму.
Я родился в 1987 году в казахском городе Жезказгане. Но после распада СССР нас, как и всех русских, из Казахстана погнали. Там в газетах даже писали: «Ничего у русских не покупайте, они уедут и так всё оставят». Поскольку папа там работал в шахте, искали место, где он смог бы работать по специальности. Поэтому переехали в Белгородскую область, где расположен крупнейший железорудный бассейн. Всего, что сумели собрать, выезжая из Казахстана, не хватало даже на то, чтобы купить сарай.
— Белгородская земля стала для вас второй родиной?
— Мы приехали в Россию в мой день рождения — 27 апреля 1994 года. Мне исполнилось семь лет. Я Россию считаю своей Родиной. А конкретно белгородский город Губкин, где наша семья начала всё сначала и где мои родители живут до сих пор.
Там каждый день воют сирены. А я помню этот город цветущим, действительно белым, красивым городом, по которому беззаботно гуляют люди. А сейчас въезжаешь в него — всё в бетонных блоках, везде написано: «Убежище». Это не может не расстраивать и не угнетать.
— Как вы выбрали профессию скульптора?
— За то, что я скульптор, мне надо сказать спасибо маме. Я с детства лепил, мне это нравилось, и меня отдали в художественную школу. Я каждый день ходил туда мимо памятника Ленину и не мог себе даже представить, что, по сути, этот огромный бронзовый памятник — не что иное, как продолжение моего увлечения лепкой. Я мечтал быть рок-звездой, но мама настояла на том, чтобы я поступил в художественный вуз. Мы приехали в Москву на Чистые пруды, и когда я переступил порог Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, то понял, что хочу учиться именно здесь.
— Вы бывали во Ржеве после открытия?
— У монумента бываю минимум раз в год. Очень рад, что открылась после реконструкции трасса до мемориала. Теперь это будет широкая и удобная дорога. В этом году планирую поехать туда на 9 Мая.
