Уничтожение Дрездена союзной авиацией началось 80 лет назад
Бомбардировка Дрездена вошла в историю как одна из самых спорных операций антигитлеровской коалиции. Город, напоминавший пряничную декорацию, за три дня превратился в смесь щебня и сгоревшей плоти. Военная ценность этой операции была сомнительна, и для гуманистов послевоенной эпохи она стала эталонным примером жестокости ради жестокости, как и сама идея стратегических бомбардировок. Однако это обобщение ошибочно: уничтожение вражеских городов противоречит законам и морали, но очень выгодно при правильном исполнении.
Всесожжение
Британская атака на Дрезден началась поздно вечером 13 февраля по стандартной на тот момент процедуре. В 21:51 над городом, в котором успели отключить фонари, зажглись магниевые люстры. Это были спускающиеся на парашютах бомбы, чей холодный синеватый свет напоминал растянутую фотовспышку. Затем в небе повисли разноцветные «рождественские елки», — так немцы прозвали маркеры цели, «салюты» технического назначения, которые служили ориентиром для летчиков при сбросе бомб. Спустя пару минут начали падать и сами бомбы.
Боевая нагрузка сотен тяжелых четырехмоторных Avro Lancaster (британских бомбардировщиков) была составлена из комбинации фугасных и зажигательных снарядов. Некоторые фугасы имели массу около двух тонн и могли взрывом сложить целый квартал, но основное их назначение было не в этом. Они должны были сорвать крыши, выбить окна, двери и повредить стены, обнажив все, что может гореть. Затем на этот подготовленный костер падали зажигательные бомбы, а через три часа вновь фугасы — чтобы не дать потушить пожар.
«Это невозможно описать! Взрыв за взрывом. Это было за гранью понимания, хуже самого черного кошмара. Мы видели горящую улицу, падающие руины и чудовищный огненный шторм. Мать нашла в ванне с водой мокрые одеяла и пальто, и накрыла ими нас.
Ужас был повсюду: сожженные взрослые, скукожившиеся до размеров маленьких детей, куски рук и ног, мертвые люди, сгоревшие заживо целые семьи, носящиеся по кругу подожженные люди, заполненные беженцами сгоревшие автобусы, мертвые спасатели и солдаты.
Многие искали своих детей и семьи, пытаясь до них докричаться. И повсюду огонь, повсюду огонь! Людей, которые пытались спастись из горящих домов, отбрасывал назад горячий ветер огненной бури», — вспоминал выживший в ту ночь Лотар Мецгер, бывший в то время ребенком.
С утра 14 февраля атаку начали четыре сотни американских B-17. Им маркеры уже не требовались, поскольку зарево и дым были видны за многие десятки километров от города. Через сутки город атаковала третья волна бомбардировщиков, причем просто так: изначально планировали бомбить завод синтетических нефтепродуктов под Лейпцигом, но его скрыли облака. Поэтому, чтобы зря туда-сюда не летать, бомбы сбросили на Дрезден.
Из-за тотального характера разрушений, в том числе архивов и административных зданий, невозможно точно оценить число жертв. Геббельсовская пропаганда заявляла о 200 тыс. погибших, но современные историки считают эту оценку завышенной в 10 раз. Однако города как такового больше не существовало.
После войны атака стала предметом горячих дискуссий о ее целесообразности. В СССР была популярна точка зрения, будто война была уже выиграна, а смысл бомбардировки был в запугивании Советского Союза, а то и в создании помех для продвижения Красной армии.
Исходя из штабных документов союзников, вывод можно сделать обратный: они следили за наступлением Красной армии в Силезии и наблюдали переброску немецких дивизий с западного фронта для его остановки. Дрезден был ключевым транспортным узлом для переброски войск, а Сталин и западные союзники боялись, что нацисты смогут создать оплот в южной Германии и затянуть войну минимум до осени.
В целом, несоразмерность атаки по ее итогам признал и сам Черчилль, предлагая пересмотреть стратегию: «Если мы придем к контролю над полностью разрушенной территорией, то возникнет огромная нехватка жилья для нас и наших союзников. Мы должны следить за тем, чтобы наши атаки не наносили нам большего вреда в долгосрочной перспективе, чем они наносят военным усилиям противника».
Но была ли ошибочна стратегия бомбардировок как таковая?
Зачем бомбить?
Дискуссия об осмысленности бомбардировок немецких и японских городов крайне политизирована, причем двояко: сторонники гуманистических взглядов пытаются доказать их бесполезность по моральным соображениям, а прокоммунистические историки — принизить роль западных союзников в войне. Аргументов в пользу их бесполезности можно придумать массу, поскольку экономика, в том числе военная, устроена очень сложно и позволяет манипулировать показателями.
Так, даже в официальном американском послевоенном отчете об эффективности стратегических бомбардировок (USSBS) эксперты констатировали, что немецкое военное производство за годы войны только выросло и атаки не смогли этого переломить.
Другой пример — операция «Гидра», в ходе которой в ночь с 17 на 18 августа 1943 года британская авиация попыталась уничтожить исследовательский центр, где создавали ракету «Фау-2». Несмотря на разрушения и гибель изобретателя двигателя «Фау-2» Вальтера Тиля, к середине 1944 года ее запустили в серийное производство и начали регулярно бомбить союзников.
Подобные факты становятся основой для многих манипуляций с данными или искреннего непонимания. Например, в том же отчете USSBS эксперты поясняют, что на ранних этапах войны немецкие военные заводы работали в режиме мирного времени и могли нарастить производство в три раза, просто перейдя на труд в три смены. Благодаря бомбардировкам, нацистская военная экономика выросла намного меньше, чем должна была, и несопоставимо меньше, чем у союзников.
Операцию «Гидра» и правда нельзя назвать большой удачей, но считается, что она отсрочила начало применения «Фау-2» как минимум на пару месяцев. Однако быстрое восстановление было связано с тем, что немцы атаку предвидели и заранее начали рассредотачивать ее производство. Кроме того, атака заставила их вести серийное производство под землей в горах Гарц. Если бы заводам было выгодно работать в пещерах и быть разбросанными по многим городам, их бы так строили и в мирное время. В итоге из-за бомбардировок немцы либо произвели меньше ракет, либо потратили на то же количество больше ресурсов.
В знаменитом кинодиалоге Штирлица с генералом Вермахта тот снисходительно посмеивается над американцами: «Эти дураки считают, что войну можно выиграть одними бомбардировками». Если бы эту сцену увидел нацистский рейхсминистр вооружения Альберт Шпеер, он бы посмеялся над этой репликой, поскольку его личное отношение к проблеме было далеко от благодушной усмешки. В первой половине 1944 года Британия и США приступили к систематическому уничтожению немецкого производства синтетического топлива, от которого зависели танки, самолеты и подводные лодки.
23 мая Гитлер, по воспоминаниям Шпеера, собрал особое совещание верхушки Рейха:
«Он пригласил всех садиться, объявил, что созвал это совещание, дабы выяснить последствия авианалетов, и попросил промышленников высказать их мнение. Подкрепляя выступления статистическими данными, все представители промышленности подтвердили, что, если налеты будут продолжаться систематически, ситуация безнадежна».
Трудно представить, чего им это стоило, учитывая, что Гитлер на дух не переносил паникеров и пораженцев, а рейхсминистр авиации Герман Геринг перед совещанием призвал промышленников держать язык за зубами, чтобы у фюрера не возникли вопросы к нему как к ответственному за ПВО.
Налеты продолжились, и в августе Рейх производил уже 10% топлива от прежнего объема, в сентябре — 5,5%, а в октябре — снова 10%. Трудно сказать, сколько это было в денежном измерении или какую долю составляло от общего производства. Это и не важно, и союзники знали что делают: их анализ показал, что важно полностью выбить одну-две ключевых отрасли, и военная машина Рейха встанет. Уже к концу 1944 года топливо было в Германии страшным дефицитом, а в начале 1945 года танки и самолеты начали превращаться в металлолом — нечем было заправлять. Один этот фактор оказал Красной армии и западным союзникам неоценимую помощь, а ведь бомбили далеко не только топливные заводы.
Словом, мнение о бесполезности воздушных атак на вражеское военное производство в военной среде не встречается, и всерьез его высказывают только по идейным и политическим соображениям. Но в Дрездене военных заводов не было. В чем был смыл этой атаки?
Игра с нулевой суммой
Параллельно с довольно очевидной идеей бомбардировки военных заводов в британском генералитете существовала другая. Глава бомбардировочного командования ВВС Артур Харрис призывал прекратить врать об истинной подоплеке воздушной войны:
«Целью бомбардировок должно быть недвусмысленно заявлено разрушение немецких городов, убийство немецких рабочих и нарушение цивилизованной жизни по всей Германии разрушение домов, коммунальных служб, транспорта и жизней, создание проблемы беженцев в беспрецедентных масштабах и упадок морального духа как в тылу, так и на фронтах из-за страха перед усилением бомбардировок… Они не являются побочными продуктами попыток ударить по заводам».
С юридической точки зрения, эта идея (даже по законам тех лет) — преступная, с моральной — людоедская. Против нее выступали многие генералы и политики, и даже Черчилль периодически призывал Харриса умерить рвение. Оценить же эффективность его концепции, на первый взгляд, трудно, поскольку показатели, которые должны были пострадать от атак, нельзя измерить цифрами.
Уничтожение Дрездена случилось в момент, когда Рейх уже стоял одной ногой в могиле, так что оно и правда не оказало значимого влияния на исход войны. Зато известно, каков был итог аналогичной по масштабу и характеру бомбардировки Гамбурга в 1943 году, которая привела к примерно такому же числу жертв. Это на несколько недель стало главным событием в Германии, на фоне которого в новостях потерялись даже скупые сообщения о поражении на Курской дуге. Нацистские пропагандисты второй раз в своей истории были вынуждены отказаться от вечного лейтмотива Deutschland siegt an allen Fronten («Германия побеждает на всех фронтах»). В первый раз им пришлось признать наличие «отдельных трудностей» после капитуляции армии Паулюса в Сталинграде.
Шпеер докладывал Гитлеру, что «если авианалеты будут продолжаться в таких же масштабах, через три месяца мы избавимся от всех проблем; нам просто нечего будет обсуждать», а фюрер соглашался с ним, что еще несколько таких атак, и война проиграна. На восстановление Гамбурга были потрачены огромные ресурсы, а каждая марка и трудочас, потраченные на Гамбург и на помощь пострадавшим, не были потрачены на танк или самолет, не говоря уже о погибших и раненых рабочих. В теории игр это называется игрой с нулевой суммой, когда любой ущерб противнику автоматически превращается в твой выигрыш. Словом, нацисты считали концепцию Харриса пугающе эффективной.
Существует и другое измерение эффективности этой стратегии. Немцы понимали, что если позволить врагам стирать города с карты один за другим, война закончится очень быстро. Поэтому на противовоздушную оборону нацисты тратили колоссальные ресурсы, а после Гамбурга это стало стратегическим приоритетом. К середине 1944 года в стратегической противовоздушной обороне было задействовано около миллиона человек одних только наземных служащих и работников. Они были операторами радаров и прожекторов, составляли расчет орудий, обслуживали нужную для отражения налетов технику и выполняли множество других задач. Для сравнения, общая численность солдат Восточного фронта в тот же период составляла 2,5 млн человек.
Всего за годы войны 25% снарядов, выпущенных Германией, были зенитными, хотя стоили они обычно дороже «наземных». Более того, из-за уничтожения городов Гитлер стал одержим идеей мести, из-за чего приказал развернуть массовое производство «Фау-1» и «Фау-2» для атак Лондона. С учетом того, что первых было запущено 25 тысяч, а вторых — четыре, можно представить, сколько за же деньги и ресурсы можно было произвести самолетов и танков.
Словом, хоть бомбардировка Дрездена и была актом бессмысленной жестокости, стратегическая идея, которая заставила ее совершить, была жестокостью осмысленной и тщательно продуманной. Ответственность же за сгоревших жителей Дрездена лежит на нацистском руководстве, которое по собственному выбору приступило к атакам на города еще в 1939 году, начав с Варшавы и продолжив через год Лондоном, а потом — советскими городами.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что у лидеров стран антигитлеровской коалиции не нашлось моральных сил соблюдать законы и обычаи ведения войны в отношении тех, кто эти законы систематически и с наслаждением нарушал.
Что думаешь? Комментарии
