Будто не ему писала письма вечерами: «Люблю, скучаю» и в конце веселый смайлик.
Он в камуфляже, с автоматом — это фото висело над ее кроватью полтора года.
Будто не его ждала, не о нем мечтала, Будто не ему клялась на берегу песчаном.
Будто не с ним венчалась, будто не он честно был рядом с ней все эти девять месяцев.
Она была сиротой — это не ее ошибка, любовь сука та еще, а счастье зыбко.
И с тех пор, как пристрастился он к напиткам, жизнь с ним стала для нее сущей пыткой.
Ее грустными, его пьяными ночами, он кричал, она молчала и ручьями.
Слезы с глаз ее текли по лицу разбитому, а в своей комнате рыдал маленький Никита.
Слыша крики ему не было и двух, когда мать шагала рядом с отцом в гробу.
Что творилось, он не понимал толком, да и не нужно, хорошо, что был ребенком.
Родных не было у ней, друзья пропали, его друзья — просто пьяная компания.
Подруги что-то говорили, но не легче платить за съемную квартиру стало быть и нечем.
И проще было умереть, стать убитой, но нужно было жить, — жить ради Никиты.
Нужно было только но не было средств. Никита будет счастлив, даже ценой ее чести.
Днем рядом с сыном, ночью на панели. Ради денег ее тело — в чужой постели.
И так противно даже целовать сына, — все было бы иначе, будь в ее силах.
И каждый раз с утра подходя к своему дому, прятала глаза от соседей незнакомых.
И проще было сдохнуть, было очень стыдно, но нужно было жить, дома ждал Никита.
Днем рядом с сыном, ночью на панели, ради денег ее тело — в чужой постели.
И хотелось умереть, было очень стыдно, но нужно было жить, — жить ради Никиты.
Днем рядом с сыном, ночью на панели, ради денег ее тело — в чужой постели.
И хотелось умереть, было очень стыдно, но нужно было жить, — жить ради Никиты.
Днем рядом с сыном, ночью на панели, ради денег ее тело — в чужой постели.
И хотелось умереть, было очень стыдно, но нужно было жить, — жить ради Никиты.
Ради Никиты. Ради Никиты. Ради Никиты. Ради Никиты.
Ради Никиты. Ради Никиты. Ради Никиты. Ради Никиты.
