31-летняя Алина Пекова стала первым в истории альпинистом из России, покорившим 14 высочайших гор в мире. Уроженка Кабардино-Балкарии начала восхождение на восьмитысячники весной прошлого года и за шесть месяцев успела подняться на 11 вершин. 9 октября 2024-го она взошла на 14-ю гору и успешно спустилась в базовый лагерь. Пекова стала четвёртой женщиной в мире, которой покорилось это достижение. Альпинистка дала RT первое интервью после восхождения и рассказала, как справляется с горной болезнью и страхом, а также объяснила, почему продолжает ходить в горы, несмотря на частую гибель альпинистов.
— По образованию вы филолог, у вас есть свой бизнес и до 24 лет вы не занимались восхождениями. Почему именно в 2017-м году вы вдруг решили подняться на Эльбрус?
— Это решение пришло спонтанно. Я родом из Нальчика и, может быть, это повлияло на то, что я вдруг подумала: «Хочу на Эльбрус». Как только я приехала из Москвы в Кабардино-Балкарию, не стала откладывать и сразу же стала планировать поход.
У меня есть друг — профессиональный горнолыжник — который водит людей на Эльбрус, и он согласился сводить и меня.
Я поднялась и испытала, конечно, море эмоций. После этого захотела попробовать другие горы, и с этого всё и началось.
— В вашей семье кто-то ещё занимается альпинизмом?
— К сожалению или к счастью, больше никто не увлекается, я первая. Теперь моя старшая сестра просит меня сводить её на Эльбрус, и я думаю, что мы обязательно с ней сходим.
— Спустя шесть лет после первого восхождения вы решили подняться на четырнадцать восьмитысячников. Как вы поняли, что готовы участвовать в таком долгом и дорогом проекте?
— Сначала я попробовала подняться на Манаслу (8 163 метра. — RT), прошла акклиматизацию в базовом лагере и была готова к восхождению, но погода испортилась и экспедицию отменили. После того, как мы спустились на равнину я позвонила маме и сказала, что у меня появилась «безумная мечта» — подняться на все 14 гор выше 8 тыс. метров.
— Для вас одобрение семьи было принципиальным моментом?
— Если честно — да. Без благословения родителей я бы не смогла осуществить задуманное. Потому что моя семья — это огромная поддержка для меня, они помогали мне и финансово, и эмоционально. И если бы я знала, что семья меня не поддерживает, я бы просто морально не справилась с таким проектом.
— Судя по статистике, альпинизм — это в большей степени мужской вид спорта. Друзья или другие альпинисты не отговаривали вас от идеи подниматься выше 8 тыс. метров?
— Я сталкивалась с мужчинами, которые мне намекали и говорили прямо, что на вершине мне делать нечего. Ни с кем из них не спорила никогда. Я про себя держала, что у меня есть конкретный план, и мне было всё равно на их мнения. Постепенно, по мере того, как я поднималась на одну гору за другой, эти высказывания прекратились.
— На больших высотах в горах у людей начинается горная болезнь из-за кислородного голодания. Как вы с этим справляетесь, чтобы продолжить восхождение?
— Меня «накрывала» горняжка на каждом восхождении, ещё когда я ходила в горы 6 тыс. и 7 тыс. метров. Я хотела идти быстро, а в условиях, когда мало кислорода, делать этого нельзя. Сейчас я научилась контролировать себя: следить за дыханием и пульсом.
«Каждый месяц — новости о гибели альпинистов»
— Есть мнение, что самое сложное для альпиниста, который идёт на вершину, — вовремя повернуть назад, когда есть угроза жизни. Вы с этим согласны?
— Отчасти да. Ты тратишь очень много времени, средств и сил и вот-вот уже будешь на вершине. Мне кажется, что иногда человек в такой ситуации перестаёт трезво оценивать реальность.
— В начале октября, в то время, когда вы покоряли последний восьмитысячник, в Непале погибли пятеро российских альпинистов. Вам приходилось сталкивать с гибелью ваших друзей в горах? Как после этого возможно продолжать восхождение?
— К сожалению, почти каждый месяц (в сезон восхождений. — RT) приходят новости о гибели людей, которых я лично знала. Лидер погибшей в Непале группы — Александр Душейко — был моим знакомым. До этого, в августе на горе Гашербрум IV погиб Сергей Нилов, которого я тоже знала.
Когда только начинала проект 14*8000 в прошлом году, погиб человек из нашей команды. Для меня это стало потрясением. Это был первый случай в моей жизни, когда смерть оказалась близко — не стало человека, с которым я месяц общалась, находясь в базовом лагере.
После этого я задумалась, стоит ли мне продолжать, стоит ли эта гора таких жертв, чтобы просто подняться на неё.
— Вы для себя нашли ответ на вопрос, зачем продолжать такое рискованное дело?
— К сожалению, со временем ты привыкаешь к этому (новостям о гибели товарищей — прим. RT).
Честно говоря, я до сих пор размышляю, зачем, ради чего мы все туда идём. Во время нескольких восхождений мы шли мимо тел альпинистов, погибших в горах. И тогда я думала, что всё-таки эти люди погибли не бессмысленно. Ведь человек делал то, что ему нравится, а мне кажется, в жизни стоит заниматься тем, что тебе близко. В этом и суть жизни, наверное: мы все разные, всем нравится что-то своё, пусть даже и странное.
— Может быть, это такая охота за адреналином?
— Я вообще не экстремал по жизни: не гоняю на машинах, не мечтаю прокатиться на мотоцикле или спрыгнуть с парашютом. К своей жизни я отношусь очень даже ответственно. Понятно, что в горы я хожу ради ярких ощущений, но всё-таки дело не в том, что мне нужен адреналин.
Я очень люблю природу, уединение. Наверное, в горах я нахожу именно это. Мне нравится, как на этот вопрос отвечает альпинист Виктор Бобок: «Во-первых, это красиво!»
«Перед вершиной всегда страшно, как перед экзаменом»
— В прошлом году вы покорили 11 вершин за полгода, с апреля по октябрь. Всё это время вы жили в горах и редко спускались на равнину. Не страдали без связи, интернета и благ цивилизации?
— Начиная с базового лагеря (высота от 4 тыс. до 5 тыс. метров) у меня нет связи: я не пользуюсь спутниковым телефоном и, честно говоря, мне нравится эта возможность побыть в изоляции. А когда через месяц я спускаюсь обратно, то даже рада снова окунуться в соцсети, общаться с близкими — как раз успеваю соскучиться по всему этому. Получается, что поход в горы для меня — перезагрузка, когда ничто не мешает мне поразмыслить, оценить свою жизнь.
— Вы рассказывали, что когда поднимались на вершину Эвереста, там были очереди из альпинистов и много суеты. После тяжёлого восхождения вам вообще удаётся насладиться покоем на одной из высочайших мировых точек?
— Конечно, просто все горы очень разные. Мне нравится, когда на горе безлюдно, тогда можешь ощутить единение с природой, осознать, насколько ты маленький по сравнению с этими горами вокруг. А вот когда людей много — всякие вечеринки, как на Эвересте, кофейни, — это не моё. Мне не нравятся переполненные горы.
— Вы говорили как-то, что альпинисты не говорят слово «покорять» про вершину. А вы сама как говорите?
— Для меня это слово — просто синоним для слова «взойти». Но да, многие альпинисты поправляют тебя, когда ты его используешь. Понятное дело, что «покорить» гору нельзя и сразиться с ней невозможно. Борьба идёт исключительно с самим собой.
— Когда идёте на вершину от последнего лагеря, вам страшно? Или для вас это дело уже стало привычным?
— Нет, нет, мне всегда страшно, как перед экзаменом! Всегда бывает лёгкая тревожность перед восхождением. Это нормально переживать, волноваться, бояться.
— Есть у вас самый любимый момент в экспедиции?
— Я обожаю спускаться вниз после вершины. Это очень классно. Когда уже осознала, что всё самое сложное позади, я готова бежать вниз! И силы сразу откуда-то появляются. Хотя по статистике большинство несчастных случаев происходят именно при спуске.
— У вас были опасные ситуации на обратном пути?
— Мне сейчас вспоминается, как я сильно поссорилась во время спуска со своим шерпой Пасангом (шерпа — представитель непальского народа, проводник в горах, которого нанимают для совместных восхождений. — RT). Это было после первого совместного восхождения: я тогда очень устала, мне надо было остановиться и отдохнуть. Пасанг сказал, что надо продолжать спуск. Я знала, что дальше будет очень опасный участок и стояла на своём. Мы никак не могли договориться, сильно поссорились, я тогда заявила, что больше с ним никогда не пойду в горы.
— После этого продолжили восхождения с Пасангом или стали ходить с другим шерпой?
— Мы с Пасангом уже команда: прошли и огонь, и воду. Ему 24 года, и у него есть мечта — взобраться на все восьмитысячники. То есть его поставили со мной в пару, чтобы мы друг другу помогали.
Он молодец, у него сейчас уже десять восьмитысячников, осталось четыре.
«Мне ещё всю жизнь учиться»
— Какие впечатления у вас были сразу после того, как вы вернулись с последнего восьмитысячника (гора Шишабангма (8027 м)? Что записали в своём дневнике?
— Написала один только негатив (смеётся): что я устала очень. Сейчас, конечно, уже пришло осознание того, что я воплотила мечту, закончила проект.
— Когда вы начинали восхождения на восьмитысячники, то наверняка знали, что станете первым представителем России в этом неформальном клубе 14*8000. Вы ощущали конкуренцию? Хотелось закончить восхождения быстрее и стать первой в стране?
— Если говорить откровенно, то да, конечно. Я думаю, что здоровая конкуренция должна быть у каждого человека и ничего плохого в этом нет. Конкуренция тоже нами движет. Если человек будет говорить, что он ни с кем совершенно не конкурирует и все восхождения совершает исключительно для себя — я в такое не поверю.
— Вы как-то сказали, что для вас альпинизм — это увлечение. Сейчас вы можете про себя сказать, что вы профессиональная альпинистка?
— Нет, я так про себя не думаю. Мне ещё всю жизнь учиться нужно в этой сфере.
— Что ещё хотите попробовать в альпинизме?
— Сейчас, честно, просто хочется отдохнуть. Но в будущем я хочу подняться на 8 тыс. метров без кислорода. До 7,3 тыс. метров обычно я спокойно иду без него. А дальше, наверное, надо работать с головой. Пока меня останавливает (от безкислородного восхождения. — RT) именно страх. Все эти ограничения начинаются у нас в голове.
— Как планируете восстанавливаться после очередного горного сезона и окончания проекта?
— Буду делать нормальные для человека вещи: спать, хорошо питаться, много пить. Всё это на больших высотах недоступно, поэтому организм как следует не восстанавливается. Если что-то начинает болеть, ты можешь только приглушить симптомы и продолжать восхождение.
Через неделю буду в Москве, закончу там накопившиеся дела, а потом приеду в Нальчик, к семье.
