Дональд Трамп распорядился рассекретить материалы расследования убийства 35-го президента США Джона Кеннеди. Сегодня единственным подозреваемым считается Ли Харви Освальд, застреленный спустя два дня после убийства Кеннеди. Вдова Ли Харви — Марина Освальд Портер (Прусакова) — русская, после смерти первого мужа она несколько раз навещала родственников в Минске и ездила в Петербург. RT разыскал знакомую семьи, Галину Заяц, хорошо знавшую Марину, и поговорил с ней о вдове Ли Харви Освальда.
22 ноября 1963 года в Далласе, штат Техас, был застрелен 35-й президент США Джон Кеннеди. Единственный официальный подозреваемый в его убийстве, Ли Харви Освальд, был убит спустя два дня — его вина так и не была официально доказана, поскольку по законам США умерший человек не может быть судим.
Вдова Освальда Марина (в девичестве — Прусакова) — уроженка Молотовска (сейчас Северодвинск). Подозреваемый в убийстве американского президента встретил её в Минске на танцах — Ли Харви переехал в СССР в 1959 году по идеологическим соображениям, работал на радиозаводе. В 1961 году молодые поженились, а затем, в 1962 году, уехали в США с дочерью Джун.
Семья Марины тяжело восприняла её решение покинуть СССР — её дядя Илья Прусаков, у которого она жила в Минске, так и не смог примириться с отъездом племянницы. Тем не менее Марина и после убийства Кеннеди поддерживала связь с некоторыми родными и знакомыми, в том числе с названой дочерью Ильи и Валентины Прусаковых — Галиной Заяц.
После смерти первого мужа Марина снова вышла замуж и несколько раз ездила в Минск и Ленинград.
RT пообщался с Галиной Заяц, чтобы выяснить, верила ли Марина в причастность своего покойного мужа к убийству Кеннеди и как сложилась её жизнь после событий 1963 года.
«В душе пел русские песни»
— Как вы познакомились с семьёй Прусаковых и с Мариной Освальд Портер? Кем вы им приходитесь?
— Мне было неполных 18 лет, когда я приехала к сестре в Минск. Устроилась в ателье, там познакомилась с тётей Марины, Валентиной Гурьевной. Она узнала, что родителей у меня нет, взяла меня за руку, привела к себе в квартиру и сказала дяде, Илье Васильевичу: «Вот, Илюша, будет дочкой нашей».
— Как сложилась жизнь Марины?
— Она в 1962 году уехала отсюда с Освальдом и ребёночком. Тётя Валя ходила её провожать тайком, пряталась за колонны, чтобы её фотографы не увидели и дядя Илья не ругался. Дядя Илья был очень хороший человек. Но принять решение Марины уехать в Америку он не мог.
— Про самого Ли Харви Освальда вам что-нибудь известно?
— Он очень любил русский народ и всё русское. Марина говорит, когда он принимал душ, то всегда пел русские песни. Даже не пел — орал их от удовольствия под водой.
— Верит ли Марина в то, что он мог убить Кеннеди?
— Нет, она не верила вообще в это. Но она особо про это не говорила, тема-то больная — всё-таки потеряла мужа, осталась с двумя маленькими детьми в чужой стране.
Мы как-то в один из её приездов сидели с ней и моим мужем за столом, муж начал расспрашивать про всю ситуацию. Я бы не стала сама этого делать, её характер я хорошо знала. Но Марина тогда подробно рассказала, что Освальд просто не мог организовать убийство. В расследовании очень много нестыковок. Она считала, что всё подстроено, что никто в официальную версию не верит, даже американский народ.
— Что стало с Мариной после смерти мужа?
— Знаю, что на могилу к Освальду Марина не ходила, но дети с бывшей свекровью бывали там.
После убийства Освальда ей помог народ американский — тогда собрали материальную помощь не только Жаклин, но и Марине. Там была приличная сумма. Она тогда смогла дом купить, потом вышла замуж второй раз, они открыли ресторан, у них было ранчо в Техасе.
Сейчас, насколько я знаю, она в другом доме живёт — тот был длинный, вроде барака, а этот весь стеклянный. По телевизору показывали сюжет про Марину — видно, как она там ходит за стеклом, я её по фигуре всегда узнаю. Она такая маленькая, немножко сутулится, стрижка каре и большие ярко-голубые глаза. Настоящая красавица, конечно.
«Письма в мою защиту»
— Общаетесь ли вы сейчас с Мариной?
— Насколько я знаю, она жива, ей сейчас 83 года. Но мы около двух лет не разговаривали, хотя раньше регулярно созванивались. Полтора года назад я попала на автоответчик, надиктовала сообщение по-русски. Говорила медленно — Марина уже плохо помнила язык. Всё думала, может, кто-нибудь трубку поднимет или потом прослушает.
— О чём вы говорили в прошлый раз?
— О своих делах, о моём сыне, о наших личных историях. Нас многое связывало, Марина мне сильно помогала в начале нулевых, когда у меня были трудные времена.
— Как именно?
— Дело в том, что тётя Марины, Валентина Гурьевна, оставила мне в наследство квартиру. Марина отказалась от неё ещё в 2001 году, но мне ничего не сказала. А у меня даже и мысли не было, что я, пусть даже вроде им как родная была, её получу.
Два других племянника Валентины Гурьевны через год после её смерти попытались оспорить наследство и подали на меня в суд. Я наняла адвоката. Процесс шёл два года и восемь месяцев. Меня терроризировали, изводили, тянули время, а адвокату-то всё равно платить надо. С деньгами у меня тогда было тяжело, и Марина мне очень долго высылала определённые суммы, которых мне хватало на несколько заседаний. И очень хорошие письма писала в мою защиту — от руки, заверенные нотариусом. Я получала их по факсу в интернет-кафе.
— Когда Марина приезжала в Минск и в Россию?
— Первый раз она приезжала после смерти дяди, году в 1993-м. Потом она была в Минске у тёти Вали в 2001 году, со старшей дочерью Джун. Оба её ребёнка по-русски не говорят, ни буквы не знают. И ещё раз ко мне приезжала после смерти тёти Вали. Больше я её не видела, только слышала по телефону.
