В 1993 году лейтенант Черноморского флота Артур Березин в телеинтервью призвал россиян противостоять украинскому национализму в Крыму и не бросать полуостров. Спустя 30 лет видео с его обращением из Севастополя стало вирусным и широко разошлось в соцсетях. В 1988 году Березин служил на борту сторожевого корабля «Беззаветный», который пошёл тараном на американский ракетный крейсер USS Yorktown, чтобы выгнать его из территориальных вод СССР. В интервью RT офицер рассказал, как «Беззаветный» прогнал иностанный корабль, почему моряки на борту готовились к смерти и что пережили черноморцы в Севастополе после развала Советского Союза.
Небольшое интервью 1993 года, которое дал офицер Черноморского флота из Севастополя, спустя более 30 лет стало популярным в сети. На кадрах тогда ещё лейтенант Артур Березин говорит: «Севастополь — это исконно русская земля, это святая земля — её защищали наши отцы и деды. Вот эта рознь национальная, которая сейчас специально, я думаю, навевается, скорее всего, с Украины, ничего не даст… Я не понимаю этой украинской национальной политики… Мы хотим мира и хотим быть в России. Я обращаюсь ко всем русским людям, к вам, россиянам: нас не оставляйте — и мы вас тоже никогда не подведём».
RT пообщался с уроженцем Крыма капитаном 2-го ранга Артуром Березиным о том, как его малая родина снова стала российской землёй.
— Вы как-то готовились к тому интервью или оно было спонтанным?
— Абсолютно не готовился. Хотя пришёл туда специально! Тогда в городе на площади Нахимова проходил митинг: люди собрались, чтобы сказать, что Крым должен быть российским. Нам, офицерам флота, запретили там появляться. Но я был из механиков, а рядом с площадью находилось техническое управление флота. Под видом, что мне нужны какие-то запчасти, я прошёл на площадь. Больше действующих офицеров там не было. Быстренько дал интервью и ушёл в техническое управление. Потом моё руководство, в том числе командующий флотом, увидели меня по телевизору и сделали вид, что не узнали. Вот так они меня прикрыли.
— Как вы связали свою жизнь с флотом? Вы первый моряк в семье?
— У нас почти вся семья — военнослужащие. Мой прадедушка был полным георгиевским кавалером. Дедушка — Павел Иванович Березин — был майором НКВД, потом МГБ и потом КГБ. Папа был офицером-подводником, капитаном 3-го ранга. Я курсантский сын: родился в Крыму, когда папа был курсантом. Я с детства знал, что буду моряком.
Окончил Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище и по распределению попал в Севастополь — в 30-ю дивизию противолодочных кораблей (сейчас — 30-я дивизия надводных кораблей. — RT) инженером-электроэнергетиком.
— Сразу после выпуска из училища вы на борту сторожевого корабля «Беззаветный» ушли служить в Средиземное море почти на полгода. Тяжело было привыкать к настоящей военной службе молодому выпускнику?
— Изначально я хотел служить на подводной лодке, но так получилось, что попал на надводный корабль. Конечно, я был в шоке, когда увидел, какая перспектива меня ожидает.
Я сменял лейтенанта на год старше меня. Он уже бежал домой, к жене. Но посмотрел, так сказать, на мрачное состояние моей души и пропустил свой баркас, чтобы меня как-то поддержать и взбодрить. Сказал мне, мол, ничего, свыкнешься. Так оно и получилось. Вот такие вот у нас люди были на флоте!
— 12 февраля 1988 года к территориальным водам СССР в Чёрном море приблизились американские ракетные крейсер Yorktown и эсминец Caron. Какой приказ был отдан экипажу «Беззаветного»?
— Мы только что вернулись с боевой службы, и часть экипажа была отправлена в отпуск. И вдруг почему-то (хотя до сих пор не могу понять, где был дежурный корабль по флоту) по тревоге нас отправили на слежение с неполным экипажем.
Сначала мы встретили американские корабли возле Босфора и пошли в сопровождение. С нами ещё был маленький сторожевой СКР-6.
И вот когда американцы вошли в наши территориальные воды, мы потребовали, чтобы они повернули обратно. Те отвечали, что ничего не нарушают. Параллельно у нас оборвалась всякая связь со штабом Черноморского флота. И всё легло на плечи нашего командира — Владимира Богдашина. Он принял решение, что «Беззаветный» будет выталкивать чужие корабли. На самом деле это был практически таран.
— Вы совершили навал на Yorktown, но ведь рядом был ещё и второй американский корабль. Как вы действовали?
— После первого нашего навала на Yorktown всё было спокойно. Американцы много нас фотографировали. Caron шёл чуть позади нас, и тут он стал увеличивать ход, чтобы взять нас в клещи. СКР-6 за ним не успевал, он же небольшой совсем. Но тут нас выручили наши пограничники, которые на своих катерах встали перед Caron сплошной стеной и не пустили его.
— Это была рядовая операция для вашего экипажа или нештатная ситуация?
— Мы были уверены, что шли на смерть, потому что всё шло к такому развитию событий. Но мы сами выбрали свою специальность. Если тебе положено умереть, то ты должен умереть. Ты же знал, на что шёл.
Помню, как наш командир минно-торпедной боевой части стоял, вертел ключи от торпед и сказал, что у него всё готово и можно запустить торпеды хоть сейчас прямо по крейсеру. Но командир сказал: «Не надо пока. Подожди».
— Как всё-таки удалось вытеснить американские корабли, учитывая, что «Беззаветный» был втрое меньше по водоизмещению, чем Yorktown?
— Командир приказал приспустить правый якорь, и мы пошли на второй таран. Этот якорь, как булава на цепи, смахнул на крейсере леера и даже задел на корме ракетный комплекс «Гарпун». Потом уже мы подумали, что там могли быть ядерные боеголовки, потому что все американцы разбежались оттуда в ужасе. На второй раз они уже испугались, перестали себя так спокойно вести. И вот после этого они вышли из наших территориальных вод. Кстати, они долго не подходили к этому «Гарпуну» — видимо, сильно струхнули.
— За время вашей службы в Севастополе часто были ситуации, когда корабли НАТО вот так «дежурили» у Крыма и заходили в территориальные воды страны?
— Собственно говоря, это было нормальное явление для них в те годы. А с тех пор, как появилось, так сказать, государство Украина, это уже стало системой. А уж во время раздела Черноморского флота НАТО вообще мечтало о том, чтобы сделать в Севастополе свою базу. Но благодаря тогдашнему командующему флотом адмиралу Касатонову этого не произошло.
Уже тогда кричали «москали» и «ватники»
— После распада СССР несколько лет велись споры, кому должен принадлежать Крым. Помните свои ощущения в то время, когда полуостров оставался в таком подвешенном состоянии?
— Мы очень хотели в Россию. Конечно, настроение было не очень. Флот начал потихоньку разрушаться. Корабли перестали ремонтировать, плохо было с запчастями. Офицерам, мичманам, перестали платить вовремя зарплату. Мы могли по три-четыре месяца деньги не получать. Выживали кто как мог. У меня, например, была овчарка породистая, я разводил щенков, ребята ходили на радиорынок торговать, кто-то в огороде выращивал овощи на продажу.
Было ощущение, как будто всё это делалось специально, чтобы люди побыстрее уходили из флота.
— Многие ваши товарищи в те годы ушли со службы?
— Старались перебираться в Россию. Хотя многим севастопольцам идти было некуда. Не могу сказать, что массово из флота уходили, но случаи были.
— В интервью 1993 года вы говорите фразу, что в Крыму стал ощущаться украинский национализм. В чём именно это выражалось?
— Например, стали приходить так называемые поезда дружбы с западными националистами. Мы их называли западенцами.
Помню, как-то в Севастополь пыталась прорваться толпа с такого поезда — человек 350. Мы, офицеры, знали об этом, и вот некоторые стали говорить, что можно было бы найти среди нас 350 таких же крепких парней и встретить «гостей». Но командование приказало: «Отставить». Их пропустили только с моря, на катерах. Они взяли и сорвали на этих катерах маленькие флажки СССР и повесили свои жовто-блакитные. Потом по телевидению и радио постоянно шла пропаганда о незалежной Украине. И уже тогда кричали из официальных каналов слова «москали», «ватники».
— В середине 1990-х вы перевелись на службу в Россию. Связь с Крымом и родным Севастополем у вас осталась?
— Конечно. Я ездил и сейчас езжу туда каждый год, встречаюсь с товарищами и родными. И я хочу сказать, что все эти годы севастопольцы ждали возвращения в Россию. Как ни приеду, спрашивают: «Ну что там? Когда нас обратно? Когда нас в Россию?» Это было на каждом шагу, и я не могу сказать, что после 1990-х поутихли такие настроения.
«Беззаветный» не достался другой стране
— Как вы праздновали первую «крымскую весну» 2014 года?
— Мне кажется, что последний раз такую радость в Крыму испытывали, когда Юрий Алексеевич Гагарин в космос полетел! Все поздравляли друг друга, офицеры пожимали руки. Это было что-то. В Крыму любят Россию, как нигде, наверное, потому, что там столкнулись с такой несправедливостью.
— Когда началась спецоперация, для вас это было неожиданностью или вы ожидали такого развития конфликта? Ведь ещё 30 лет назад вы видели, как в Крым приезжали националисты из Незалежной.
— Не могу вспомнить конкретно, какие эмоции тогда испытывал, но после начала СВО из Севастополя на фронт ушло много добровольцев, в том числе моих знакомых. Я сам писал несколько раз президенту и главнокомандующему ВМФ с просьбой взять и меня на СВО. Мне не отказали, но вежливо написали, что меня будут иметь в виду, а пока не стоит. Я уже больше десяти лет офицер запаса.
— 30 лет назад вы обратились ко всем россиянам, и было видно, что вы говорили от всего сердца. Что бы вы сейчас сказали согражданам как офицер Черноморского флота и севастополец?
— Я хочу сказать, что Севастополь — это Россия. Любите Севастополь. Он никогда в жизни Россию не подвёл и достоин очень большого уважения. Это героическая земля. Город, который всегда стоял на страже российских рубежей. Хотел бы пожелать всем нам, чтобы мы любили и уважали Севастополь и Крым.
— Знаете ли вы, что стало с «Беззаветным», на борту которого вы несли службу и охраняли границу?
— Во время таранов корабль сильно повредился об винты американского крейсера. С тех пор «Беззаветный» так и не смог до конца отремонтироваться и встать в строй. Потом украинские ВМС переименовали его в «Днепропетровск». Но Украина, естественно, тоже его не ремонтировала. И в конце концов они продали «Беззаветный». По пути в Турцию корабль затонул.
У писателя Виктора Конецкого есть прекрасная мысль, что корабли, как и люди, проживают свою жизнь: рождаются, служат и умирают. Вот и наш «Беззаветный» выбрал умереть вместо того, чтобы достаться другому государству, и остался в Чёрном море навсегда.
