Сказал себе я: брось писать,-
Но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые!
Лежу в палате — косятся,
Не сплю: боюсь — набросятся,-
Ведь рядом — психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные —
Не буйные, но грязные,-
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно:
Все ходят без смирительных
И то, что мне приносится, все психи эти жрут.
Куда там Достоевскому
С «Записками» известными,-
Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы Гоголю
Про нашу жизнь убогую,-
Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
Вот это мука,- плюй на них! —
Они же ведь, сука, буйные:
Все норовят меня лизнуть,- ей-богу, нету сил!
Вчера в палате номер семь
Один свихнулся насовсем —
Кричал: «Даешь Америку!» и санитаров бил.
Я не желаю славы, и
Пока я в полном здравии —
Рассудок не померк еще, — и это впереди,-
Вот главврачиха — женщина —
Пусть тихо, но помешана,-
Я говорю: «Сойду с ума!»- она мне: «Подожди!»
Я жду, но чувствую — уже
Хожу по лезвию ноже:
Забыл алфавит, падежей припомнил только два…
И я прошу моих друзья,
Чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его, ему, меня отсюдова!
