80 лет назад в Берлине над Рейхстагом взвилось Знамя Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне. С помощью нейросетей RT оживил фотографии военкора Евгения Халдея, который прошёл всю войну и запечатлел её важнейшие события: от объявления войны до подъёма флага над поверженным Берлином. Он стал свидетелем триумфа советского оружия на Параде Победы 24 июня 1945 года. Фотографии Халдея были представлены в качестве свидетельств преступлений фашистов на Нюрнбергском процессе, и ему же выпала честь передавать фоторепортажи оттуда. RT побеседовал с дочерью знаменитого репортёра и узнал, где он получил псевдоним, как осваивал свою профессию и привёз в Берлин красные флаги, которые советские солдаты водрузили над поверженной столицей Германии.
— Как Евгений Халдей получил свой псевдоним, с которым проработал всю жизнь?
— В детстве и юности отца звали Ефим, Юфим, Фима, по документам он всегда был Ефим Ананьевич Халдей. Поэтому я официально Анна Ефимовна.
Творческий псевдоним Евгений Халдей он получил в фотохронике ТАСС, куда его приняли на работу в 1936 году. Так это имя за ним закрепилось до конца жизни. Мы даже на памятнике написали Евгений Халдей.
Бывают вопросы, точно ли я дочь Халдея. Пытаются назвать Анной Евгеньевной. «Называйте, как вам удобно», — говорю я. Ничего в этом плохого нет. Отец всегда был только Женя, Женька.
Подписка на мечту
— Как прошло детство Евгения Халдея?
— Отец родился на окраине Донецка, тогда ещё Юзовки. Его растили бабушка с дедушкой, потому что мать погибла в 1918 году во время еврейского погрома, прикрыв собой годовалого сына. Но шрамы от сквозного ранения лёгкого были у него всю жизнь.
Свой первый фотоаппарат он соорудил самостоятельно из картонной коробки и бабушкиных очков. А первым фото, которое сделал Евгений Халдей, был собор в Донецке, который, кстати, через год был снесён.
Год рождения отца, как и имя, в документах отличается от реальности: стоит 1916-й, а на самом деле 1917-й. Дело в том, что юноше нужен был хороший, настоящий фотоаппарат. А чтобы на него заработать, нужно было стать постарше.
Целый год он работал чистильщиком паровозных топок, получал за работу 800 г хлеба в день, продавал половину пайка, а вырученные деньги переводил за подписку на свою мечту. Тогда существовала такая форма кредитования.
И вот через год отец получил долгожданный кожаный футляр с фотоаппаратом «Фотокор-1». Съёмка им велась на стеклянную пластину. Он делал снимки, упаковывал негативы в коробочку, обкладывая их ватой, и отправлял в Союз фотографов. Его работы вскоре заметили и начали публиковать в центральной печати.
В 1936 году Халдей переехал в Москву, где сначала обосновался у знакомого, который жил в столице с начала 1930-х.
«Первый день войны»
— Как отец встретил объявление о начале войны?
— Квартира, где жил друг отца Израиль Кишицер, находилась напротив германского посольства. Вечером 21 июня накрапывал дождь. Халдей вернулся домой, и они сели пить чай. Ночью у посольства было очень активное движение: туда-сюда сновали машины, что-то грузили, кричали.
Утром в фотохронику уже раздавались звонки. Радиоточка передавала: «Слушайте правительственное сообщение». И в тот момент 22 июня 1941 года отцом была сделана фотография «Первый день войны». Он выскочил из бюро на улицу 25-го Октября, где в 12 часов собрался народ, а Молотов зачитывал обращение о начале Великой Отечественной войны.
Однажды подлинность этого снимка была поставлена под сомнение. Ко мне подошёл коллега и сказал, что Халдей сделал эту фотографию постановочно и уже осенью. Он мотивировал это тем, что люди одеты не по-летнему: на мужчинах плащи, кепки, кругом лужи. А всем известно — и так всегда показывали контраст между фронтом и прерванной войной мирной жизнью, — что 22 июня были выпускные вечера, все гуляли по Москве в летних платьях и ели мороженое.
RT сделал запрос в Росгидромет и получил официальную справку о погодных условиях в городе Москве 22 июня 1941 года. Как сказано в документе, данные собраны в 13:00, что составляет менее часа относительно времени, когда была сделана фотография Евгения Халдея. Зафиксированы наблюдения на метеостанции обсерватории им. Михельсона, которая находится на территории Тимирязевской академии, то есть в нескольких километрах от места снимка. В справке сказано, что небосвод был полностью покрыт облаками, дул северо-восточный ветер со скоростью 5 м/с, шёл средней интенсивности дождь, а температура воздуха составляла +14 °С. Справка подтверждает документальную точность снимка Евгения Халдея «Первый день войны».
«Больше чем хроника»
— Как начался фронтовой путь Евгения Халдея до Берлина?
— В первые дни после начала войны отец пошёл в военкомат, чтобы отправиться на фронт. Но ему там сказали, чтобы он возвращался на работу — у фотохроники будет своя мобилизация. Всех распределили по направлениям, и отец отправился в Заполярье. Он снимал моряков и подводников, пехотинцев и лётчиков.
Но его снимки были больше чем хроникой. Есть фотография «В ночную разведку», где по морскому берегу Заполярья в плащ-палатках в Мурманск идут семь человек. Их силуэты отражаются в воде. Кто-то назвал его «эйзенштейновским кадром». А за кадром своя история. На снимке все они ещё живы. Но вернулись из разведки только четверо. Трое остались там, заплатили за будущую победу своей жизнью.
Там же, на Мурманском направлении, у него было задание, которое чуть не стоило ему жизни. В тот день над одним из островов был сбит первый фашистский самолёт. Халдей прыгнул в канонерку, чтобы запечатлеть этот момент. На острове он прыгал с камня на камень и снимал с разных ракурсов то, что осталось от вражеской машины. Тогда ещё никто не знал, что экипаж самолёта (а это была группа разведки) успешно десантировался и рассредоточился по местности.
Через три дня их взяли в плен, так как деться с острова было некуда. Отец пришёл в комендатуру, где сидели три голодных и ободранных немецких лётчика. Один из них показал на отца и сказал ему: «А ты знаешь, что я с финкой стоял за твоей спиной? Стрелять я не мог, чтобы не рассекретить нас. А ты всё снимал и снимал наш сбитый самолёт. Я только замахнусь — ты вниз пригнёшься. Я только подкрадусь — ты наверх быстро бежишь». Отец понял его, так как немного говорил по-немецки. А ведь он, увлечённый работой, даже не подозревал, что маневрировал от врага и остался цел и невредим.
— Как Евгению Халдею удавалось не только показать на фотографиях военные будни, но ещё и передать зрителю внутреннее содержание, вызвать у зрителя эмоцию?
— Он нигде этому не учился. Это был его дар. Он чутко чувствовал кадр и момент. Он был свидетель и летописец одновременно.
В 1942 году у него была серия съёмок Мурманска, который был уничтожен по личному приказу Гитлера. На город сбросили тысячи фугасных и зажигательных бомб. Погибло много людей. От города остались лишь руины и печные трубы.
Во время съёмок в кадре появилась женщина с чемоданом. Старая сгорбленная женщина на снимке на самом деле была совсем не старой, но пережитый ужас надломил её. У неё ничего не осталось, все близкие погибли. Она повернулась в сторону Халдея и сказала ему с укоризной: «Зачем ты фотографируешь наше горе? Что ж ты снимаешь такой позор? Лучше бы ты снимал Берлин!» «Буду снимать», — ответил женщине Халдей. И сдержал своё обещание. Но путь до Берлина был очень долгим и опасным. Конечно, тогда отец этого ещё не знал.
Красные флаги над Берлином
— У Халдея было звание?
— Он был военнообязанный фотохроники ТАСС. Начал войну младшим лейтенантом, а закончил старшим. Он говорил, что война — это ратный труд и большая ответственность за своё дело. Он шёл с войсками, которые стреляли, убивали, отступали, наступали — шаг за шагом двигались к победе.
Он вспоминал, как с десантом шёл на штурм Новороссийска. На горе был цементный завод и отличная панорама для немцев. На открытом для врага пространстве море кипело от крови. Когда бой закончился, отец обратил внимание, что они находятся на большой высоте над морем. Он смотрел с этой горы вниз и не мог понять, как они на неё взлетели. Какова же была сила человеческого духа!
«У вас было оружие?» — спрашивали у него позднее журналисты на выставках. «Вот моё оружие», — показывал отец фотоаппарат в своих руках, с которым не расставался до последнего дня. Хотя, как у офицера, у него имелся табельный пистолет. Но ему не пришлось им воспользоваться.
— Фотография, которая вошла в историю и навсегда соединена с именем Халдея, — «Знамя Победы над Рейхстагом». С юных лет мы все знаем, что знамя водрузили 1 мая 1945 года Егоров и Кантария. А на фотографии другие люди. Как это было и почему?
— Халдей очень точно понимал символическое значение таких вещей, как знамя над городом после его освобождения. Так было и в Севастополе в 1944 году, так было в Будапеште весной 1945 года. Я думаю, что у него всегда про запас были при себе красные флаги. Поэтому, когда речь шла о Берлине, безусловно, в мыслях он прописал сценарий этого снимка.
30 апреля он прилетел в Москву из Вены и узнал об освобождении Берлина. Фотожурналист понимал, что обязательно должен снять этот символ окончания войны. Но была проблема — дефицит красной материи. Он пришёл на склад и попросил дать ему красные скатерти, которыми накрывали президиум во время собраний. Кладовщик не был в восторге от этой идеи, но Халдей его уговорил.
Из этих скатертей Кишицер сшил ему три флага, а серп и молот вырезал из простыни и нашил на них. Отец сложил флаги и обвязал ими себя, как поясом, закрепил булавками. Поверх надел пальто, чтобы никто не видел. Ему подтвердили в редакции командировку в Берлин, но никто, конечно, не знал, что флаг отец везёт с собой.
В Германию отец прилетел 1 мая на аэродром в Темпельхофе. И там снял первый флаг рядом с огромным нацистским орлом. И в этот же день в штабе генерала Василия Чуйкова он снял момент, когда с предложением о перемирии к Чуйкову приехал немецкий генерал Ганс Кребс. Чуйков передал предложение Жукову, Жуков — Сталину, и в обратную сторону от Сталина вернулся отказ. Кребс не смог выполнить свою миссию как парламентёр и покончил с собой.
Дальше Халдей поехал на попутках в Берлин, где по дороге снял регулировщицу Марию Шальневу. Подъехал 2 мая к Рейхстагу, где встретил Шевченко — знакомого из разведроты. В подвале Рейхстага, который был практически разбит, в это время ещё сидело много нацистов, которых постепенно выкуривали оттуда. Всё горело, ступенек не было, купол провалился. Халдей сказал: «У меня тут дело: нужно поснимать флаг наверху. Не дашь ребят?» Тот свистнул: «Кто хочет на крышу?» Вызвались трое.
Киевлянин Алексей Ковалёв, три ордена Славы, 9 мая 1945 года ему исполнилось 19 лет. Он держит флаг на фото. Офицер из Дагестана Абдулхаким Исмаилов и белорус Леонид Горычев. Они начали подниматься по правой стороне. И вдруг из боковых комнат по ним открыли пулемётный огонь. Исмаилов через зеркала разглядел немца и двумя гранатами его обезвредил. Пошли дальше.
И вот они на крыше Рейхстага. Постучали ногой, чтобы не провалиться. Нашли, из чего сделать флагшток. Ковалёв, как самый молодой и ловкий, его держал. Говорить об их именах было не принято.
На могиле Штрауса
— Вы сказали, что перед тем, как полететь в Берлин, Халдей вернулся в Москву после освобождения Вены. Что он рассказывал об этом событии?
— Из Вены отец привёз очень много материала. Фотографии сами за себя говорят. Как шли они к Вене с нашей армией, как топтали флаг со свастикой, как горело гестапо. Он рассказывал: «Иду по Вене — апрель, солнышко, и два бойца ведут третьего парня, его в ногу ранило, видимо, один несёт его башмак, и он на одной ноге прыгает. Я так поднял фотоаппарат, хотел его сфотографировать, вижу: лицо перекошено от боли. А они его в госпиталь тащат. И они повели этого парня». И он щёлкнул их со спины.
Одна из самых трогательных, на мой взгляд, фотографий, сделанных отцом в Вене, — как наши солдаты возлагают цветы к могиле Иоганна Штрауса.
Там, в Вене, похоронен и его товарищ Трояновский, который умер в госпитале после тяжёлого ранения в тот момент, когда Халдей с негативами летел после освобождения австрийской столицы в Москву. Когда отец был в Вене в 1995 году, он очень хотел побывать на могиле боевого друга. Зашёл в контору на кладбище, назвал фамилию, и ему сразу сказали, где находится могила, какой ряд. Он пришёл туда и был тронут, как всё чисто, в цветах, читается фамилия. Там было много памятников нашим воинам. Австрийцы чтили их и были благодарны нам.
Погода на Параде Победы
— Евгений Халдей был среди журналистов, которые работали на Параде Победы 24 июня 1945 года. Что он рассказывал об этом событии?
— Это был трудный для работы фоторепортёра день. Было холодно, и шёл дождь.
В Росгидромете сообщили RT, что 24 июня 1945 года в Москве всё небо было затянуто облаками на 10 баллов, с перерывами шёл сильный дождь, дул северо-западный ветер со скоростью 8—9 м/с, а температура воздуха составляла +9 °С. Данные представлены на 13:00 по наблюдениям на метеостанции обсерватории им. Михельсона (МСХА им. Тимирязева).
На Параде Победы правофланговый Фёдор Легкошкур, высокого роста парень, которому достался личный штандарт Гитлера, сказал: «Я эту гадость в руки не возьму. Не понесу, и всё». Но ему объяснили, какая будет процедура, что он встаёт правофланговым, и он согласился: прошёл под барабанный бой, швырнув на землю гитлеровский штандарт.
Интересная история получилась с Георгием Жуковым. На фото конь маршала Победы словно парит над землёй. Жуков вообще был для Халдея примером человеческого подвига, он снимал его где мог.
И вот уже много лет прошло с 1945 года, позвонил адъютант Жукова: «Георгий Константинович, как старый кавалерист, увидел на этом фото, что он победитель на этом коне и что конь летит. Он оценил ваше мастерство и просил сделать большую фотографию метр на полтора». И Халдей его сделал. Взял ещё много фотографий Жукова и поехал к нему на дачу. Маршал Победы делился с фотожурналистом своими чувствами на параде 24 июня 1945 года: «Я еду, держу поводья и чувствую комок в горле и туман в глазах, ничего не вижу вообще. Только когда конь повернул, я взял себя в руки и пошёл уверенно». Это было секундное, но дикое волнение от всего, что они пережили, и всего, что осталось позади. Отец сказал тогда Жукову, что у него были такие же чувства: «У меня тоже комок был в горле, когда оркестр заиграл «Славься» Глинки — великая музыка. Я мог сделать только два-три снимка. И я только потом увидел, что получилась эта уникальная фотография».
Последняя дерзость Геринга
— Последним гвоздём в крышку гроба гитлеровской Германии стал Нюрнбергский процесс. Как прошёл он для отца, который был на нём одновременно свидетелем и журналистом?
— Несколько фото отца было представлено на Нюрнбергском процессе в качестве доказательств преступлений фашистов. Среди них было фото уничтоженного бомбёжкой Мурманска с убитой горем женщиной, которой фотокорреспондент обещал снять поверженный Берлин.
Обещание он выполнил и вот теперь работал в зале заседаний Дворца юстиции в Нюрнберге, где судили военных преступников. Однажды журналистов привели в столовую, чтобы показать, как содержат подсудимых. Когда Халдей стал снимать Геринга, тот начал кричать на него. Фотокор не ожидал такой реакции, а охранник не стал раздумывать и успокоил немца дубинкой по шее. Геринг изобразил на лице покорность, и Халдей сделал несколько снимков усмирённого палкой фашиста. Но тот затаил обиду и отомстил.
В перерыве между заседаниями Халдей хотел сфотографировать его во время беседы с адвокатом, но Геринг закрыл лицо рукой. Этот момент запечатлел друг и коллега фоторепортёр Роберт Капа.
«Назовите их имена»
— Как складывалась жизнь отца после войны?
— После войны отец женился на моей маме, Светлане. Она работала в Совинформбюро. Они были знакомы с 1943 года. В её обязанности входило то, что они называли «читать негатив». В 1947 году родилась я. Меня назвали Анной — в честь бабушки. Мама не возражала, чтобы имя женщины, закрывшей собой ребёнка, снова звучало в семье.
Отец работал на Парижской мирной конференции. Потом был Каннский кинофестиваль, первый послевоенный в 1946 году, где нашим фильмам «Зоя» и «Берлин» было уделено много внимания. От СССР была очень представительная делегация.
В 1959 году Евгений Халдей попал на работу в газету «Правда». Он снимал все парады, которые проходили на Красной площади 1 мая и 7 ноября. А с 1965 года в 20-летие Победы он снимал парад 9 Мая.
В мирное время он искал героев своих фотографий, ставших символами Победы. Читатели просили: «Назовите их имена». И он публиковал статьи о них в газете «Правда». Благодаря этому люди находили своих близких, живых или мёртвых. Таким образом безымянные герои его знаменитых фотографий обретали свои имена. Многим из них он помогал, со многими дружил и дружбу эту пронёс через всю жизнь.
Своей камерой ему удалось запечатлеть все важные исторические моменты в жизни нашей страны. А я стала его архивистом и хранителем его памяти. Вы, конечно, обратили внимание, что я чаще называю его Халдей, чем папа. Для меня он прежде всего великий и бесстрашный фотокорреспондент Евгений Халдей. Я поняла это, когда его не стало в 1997 году. Кстати, к нему тогда только-только пришло по-настоящему мировое признание.
