12 июня 1990 года Съездом народных депутатов РСФСР была принята Декларация о государственном суверенитете России. А 12 июня 1991 года Борис Ельцин был избран президентом Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Между двумя этими датами было ещё одно важное для Российской Федерации событие, определившее новый статус республики в составе СССР: появилось российское телевидение со своей информационной службой. RT побеседовал с журналистом Александром Гурновым — одним из создателей программы «Вести».
Политика на суверенизацию
— Почему возникла необходимость в создании отдельного российского телеканала?
— В структуре Гостелерадио СССР каждая республика имела своё телевидение: Украина, Молдавия, Грузия и так далее. Но телевидения России не было. То же самое было с партией. Была КПСС — Коммунистическая партия Советского Союза, были компартии Украины, Молдавии, Грузии и так далее, а компартии России не было. Появление ВГТРК стало логичным продолжением политики Ельцина на суверенизацию РСФСР как крупнейшей республики в составе СССР.
— Что на самом деле означала Декларация о государственном суверенитете РСФСР, принятая 12 июня 1990 года, и какую роль она сыграла в политическом противостоянии между Ельциным и Горбачёвым?
— Все почему-то считают, что 12 июня 1990 года — это день принятия декларации о независимости России. Это неправда. Она называлась Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации. Ни о какой независимости Россия не заявляла. Там было сказано, что Россия является неотъемлемой частью Советского Союза, но как суверенная республика в обозначенных границах.
Это была своеобразная игра между Ельциным и Горбачёвым: когда президент СССР Михаил Горбачёв понял, что Ельцин начал его серьёзно переигрывать на пространстве РСФСР, то попытался создать такую ситуацию, при которой Российская Федерация начала бы распадаться.
Тогда Ельцин сделал сильный шаг: он принял декларацию о государственном суверенитете, в которой закрепил неделимость Российской Федерации как республики в составе Советского Союза. Создав с помощью этого документа монолит, в течение следующего года Ельцин шёл к созданию президентства внутри Российской Федерации. По совпадению год спустя, в этот же день, 12 июня 1991 года, Борис Ельцин был избран президентом РФ.
Олег Попцов и Анатолий Лысенко
— Как формировалась команда «Вестей» в самом начале и как распределялись обязанности между её участниками?
— В программе «Время», откуда пришли многие из тех, кто потом стал работать в «Вестях», в последние годы правления Горбачёва его эмиссары начали постепенно закручивать гайки. Хоть Михаил Сергеевич и не любил это признавать, в период перестройки и гласности он слишком сильно распустил систему — хотел выпустить пар, чтобы котёл не взорвался, но в итоге лодку серьёзно раскачало.
Молодые журналисты моего поколения, которые пришли на телевидение, когда появилась относительная свобода, восприняли этот откат как личную трагедию, как невозможность работать в профессии. И стали искать альтернативу.
Такой альтернативой стало российское телевидение, указ о создании которого был подписан в 1990 году. Руководителями были назначены два человека: Олег Попцов и Анатолий Лысенко. Попцов — известный журналист, главный редактор популярного тогда журнала «Сельская молодёжь». Лысенко — один из руководителей молодёжной редакции ЦТ, глава программы «Взгляд», авторитетный на телевидении человек. Они сразу поделили зоны ответственности: Попцов занялся новостями и политикой, Лысенко — развлекательным блоком.
Делать на РТР новости Попцов пригласил Олега Добродеева, который на тот момент был заместителем Эдуарда Сагалаева — главного редактора программы «Время». Вслед за Добродеевым на ВГТРК ушёл Евгений Киселёв*, позже перешёл я и стал уговаривать Светлану Сорокину переехать из Санкт-Петербурга. Она прежде вела популярную программу «600 секунд», но у неё были конфликты с Александром Невзоровым**. Так сформировался первый костяк ведущих, в который вошёл также Юрий Ростов. Потом по предложению Лысенко к команде присоединился Владислав Флярковский — ему отдали эфиры по субботам.
Затем начали собирать остальной творческий коллектив. Чтобы сорвать талантливых ребят с насиженных мест, в ход порой шли невинные уловки. Например, Олег Добродеев тогда придумал называть монтажёров режиссёрами монтажа — это оказалось очень удачным ходом. Статус повышался, и к нам потянулись действительно лучшие ребята.
«Нарисована на мультстанке углём»
— Кто придумал название «Вести» и знаменитую начальную заставку с тройкой лошадей?
— Я помню, как мы собрались в кабинете у Добродеева и Олег Борисович сказал: «Давайте придумаем, как будет называться передача». Я предложил «ТелеВестник», который складывался в аббревиатуру ТВ. Кто-то предложил просто «Вестник», а Олег Добродеев укоротил до ёмкого слова «Весть». Затем где-то уже на этапе производства название «Весть» обрело множественное число, и так появились «Вести».
Начальная заставка была нарисована на мультстанке углём. На мой взгляд, картинка была дилетантская, хотя и очень запоминающаяся. Там летела тройка, в которую была запряжена римская колесница. Но самое забавное, что вся тройка была взята в оглобли. Дело в том, что в оглобли запрягают только коренного, а две боковые лошади так и называются — пристяжные, — потому что их пристегивают за оглоблями. Мы стали получать письма от вдумчивых зрителей, что тройка так бежать не может. Но заставка прижилась и продержалась несколько лет.
— Как создавалась корреспондентская сеть нового телеканала?
— Мы все поехали по регионам искать хороших корреспондентов. Я, помню, ездил в Йошкар-Олу.
А что касается зарубежных корреспондентов, то возник некий договор с Первым каналом о разделе существующей корсети. У Гостелерадио было много корреспондентов и операторов, включая корреспондентов радио. Поделили примерно пополам.
Image Президент России Борис Ельцин и ведущий программы «Вести» Александр Гурнов / Copyright: Из личного архива / Source: Free
— Инициатором создания российского телевидения был Борис Ельцин. Насколько важны были для него «Вести» и встречались ли вы с ним лично?
— Мы с ним встречались неоднократно в редакции, в том числе и с глазу на глаз. Ельцин очень тепло относился к «Вестям», несмотря на то что мы критиковали его довольно сильно. Ведь для нас «Вести» были рупором честной и правдивой журналистики. Мы много говорили о недостатках, катастрофах и проблемах, которые стоят перед страной. Ельцину, конечно, это не нравилось. Он включал вечером своё детище и сталкивался с критикой в свой адрес. Но он понимал, что, как бы неприятно порой всё это ни звучало, сам факт того, что мы имели возможность говорить правду, работал на суверенитет Российской Федерации и на него как на руководителя нового типа в Советском Союзе.
Image II Международный благотворительный музыкальный фестиваль «Дети Чернобыля — наши дети» (31 мая 1992 года, Манежная площадь). Журналист Александр Гурнов (слева) и популярный американский комментатор К. Кейсон / Copyright: Владимир Родионов / Source: РИА Новости
«Пражские соловьи»
— Первый выпуск «Вестей» вышел 13 мая 1991 года. Были какие-то накладки?
— Первый выпуск в 20:00 провела Светлана Сорокина, а в 23:00 в эфир вышел я.
У нас даже было прямое включение Евгения Киселёва* из Праги: он стоял на набережной Влтавы, протягивал в сторону реки микрофон и спрашивал: «Вы слышите, как поют пражские соловьи?» Но соловьи не пели. Их пение наложили на фонограмму, выглядело это ужасно, но забавно.
Работали мы сначала из Останкино. Студию нам долго не давали, поэтому, когда до эфира оставалась неделя, мы решили построить её на крыше выделенного нам здания на 5-й улице Ямского Поля: весна, естественный свет, вид на город. И даже сделали уже навес и выгородку. Но в последний момент нам всё-таки дали маленькую студию. Там я предложил повесить у ведущего за спиной жалюзи. Их подсветили, сделали надпись «Вести» на картонной табличке, и создалось ощущение, что за спиной ведущего не стена, а открытое окно. И с этим оформлением мы работали достаточно долго.
А идею с крышей потом успешно реализовал наш коллега Игорь Шестаков, сейчас один из руководителей ВГТРК. Тогда они, совсем молодые ребята, делали программу, которая, по-моему, так и называлась — «Вести с крыши».
— Как «Вести» участвовали в предвыборной кампании Бориса Ельцина в 1991 году?
— Мы в «Вестях» в открытую агитировали за Ельцина, за что потом нас многие осуждали. И это действительно было так. Но поскольку подавляющее число населения было за Ельцина, мы отражали позицию большинства зрителей.
Когда я читаю студентам лекции по журналистике, то учу их, что всегда нужно показывать позицию обеих сторон. Но есть исключение: это когда подавляющее большинство твоей аудитории придерживается единой точки зрения. Если, например, твоя команда играет на чемпионате мира с канадцами. Понятно, что будут те, кто болеет за Канаду по разным причинам. Но почти все зрители и даже комментаторы, конечно, в этом случае болеют за наших. То же самое было и с Ельциным.
«Всё советское телевидение»
— Как быстро изменились «Вести»?
— Это произошло буквально за одну ночь. До августовского путча 1991 года мы работали почти как подпольная организация. А когда столкнулись две силы и Борис Ельцин победил в противостоянии со старой коммунистической гвардией, уже он стал диктовать в России свои условия. Сразу изменился и наш статус, отношение к нам, отношение к самим себе. Мы из изгоев стали людьми, сделавшими правильную ставку. Олег Попцов мог тогда забрать под своё руководство всё советское телевидение. К нему приходили люди, говорили: «Забирай всё, переезжай в Останкино». Но я Попцова знаю давно: в хорошем смысле демократ, либерал, интеллигент. Он сказал: «Нет, я так не могу, мне дали это помещение, мы здесь будем жить, работать».
А вскоре появилось НТВ. Прежде ведь у нас никогда не было частного коммерческого телевидения, где платили большие деньги, где ты мог выторговать себе контракт. Гусинский с Малашенко сказали: «Ребята, вы такие красавцы, давайте к нам на частное телевидение». И там уже с чистого листа начали строить телевидение мечты. Сработал тот же эффект, что когда-то для нас, когда мы уходили на российское телевидение.
Зарплаты тоже имели значение. Как-то раз во время интервью меня спросили: «Сколько вы получаете в «Вестях»? Получали мы неплохо, но была большая инфляция. Поскольку компания была государственная, нам, конечно, повышали зарплату, но инфляция её обгоняла. И я прекрасно помню свой ответ: «Если бы мне положили в рублях сумму, адекватную $100, я бы подписал контракт на десять лет». То есть я был готов за $100, как за мечту, подписать контракт. А на НТВ сразу предлагали зарплаты в разы выше. Поэтому лучше спросите, почему люди не ушли. Ведь большинство остались на ВГТРК, в «Вестях», хотя соблазны были огромные.
«Международные темы стали неактуальны»
— Как вы выбрали профессию журналиста?
— Я пошёл в международную журналистику вслед за отцом, который был известным газетным журналистом и за свою карьеру работал корреспондентом в пяти странах. Я окончил журфак МГИМО, работал в редакции радиовещания на США, потом ушёл в армию, служил в Эфиопии. А по возвращении начал работать в международном отделе программы «Время».
Но начиная с перестройки международные темы стали неактуальны. Вся журналистика сосредоточилась на скандалах, на процессах, происходящих в стране, на истории, которую мы открывали заново.
Даже когда я в 1993 году начал работать собственным корреспондентом российского телевидения в Лондоне, то понял, что особо нужен редакции, когда с визитом должен приехать Ельцин. И ещё когда происходит какое-то событие из ряда вон. А в остальное время ты не слишком был нужен. За два года я отправил в Москву почти 500 репортажей, часть из которых легла на полку.
И может, это одна из причин того поражения, которое мы потерпели в международных отношениях. Мы потеряли 90% влияния в бывших советских республиках, потеряли Украину, удивительно, как мы не потеряли Белоруссию. Сегодня мы наконец поняли, насколько важно то, что происходит за рубежом.
— Во время вашей командировки в Великобританию вы встречались с королевой Елизаветой?
— У меня есть одно фото с английской королевой, которое сделал мой папа. Он снимал репортаж о вступлении в должность лорд-мэра Лондона. И когда мимо нас проходила королева, он сфотографировал меня на её фоне. Я на фото ещё маленький, а она — молодая.
Помимо этого, у меня были ещё три случая, когда я имел возможность видеть её вблизи: в Москве во время её единственного визита в Россию и дважды в Лондоне. Она производила впечатление очень милой старушки.
— В то время, когда вы были в Лондоне, какое было отношение к России? Оно было теплее или нам только так казалось?
— Такой русофобии, как сейчас, не было. Ведь западная публика очень верит своим СМИ. И если несвобода советской печати была как в тройке у коренного, который мчится в оглобле, то свобода западной прессы была и есть, как у пристяжных: они могут воротить морду, но всё равно бегут туда, куда указывает кучер. Тогда враждебности на человеческом уровне не было. Но нужно понимать англичан. Они ко всем, кто не англичанин, относятся свысока. Вспомните Эркюля Пуаро в произведениях Агаты Кристи!
Англия очень закрытая страна, работать очень тяжело. Я, как приехал, сразу же подал заявку на интервью с Тэтчер. Ответа за три года я так и не получил. Хотя отношение было нормальное.
В своё время меня просили сделать репортаж про бензиновый кризис, я решил записать стендап на бензоколонке, как я заправляю машину, на стойке бегут цифры. Говорят: «Нельзя, пишите бумагу». Я неделю переписывался с разными инстанциями, начиная от хозяев колонки и заканчивая топливным комитетом. В итоге просто отказался от этой идеи. Ты можешь снимать на улице всё, что видит камера. Но крайне сложно договориться о съёмке на частной или государственной территории.
«Олигархи тогда думали, что всем нужно иметь свои каналы»
— Вы вернулись в Россию из Лондона в 1996 году и организовали Телевизионную службу новостей, ТСН. В чём разница между ТСН начала 1990-х и ТСН конца 1990-х?
— Ещё в программе «Время» в конце 1980-х благодаря Олегу Добродееву я познакомился с Тедом Тёрнером и раз в неделю делал для CNN сюжеты. Тёрнер пригласил меня на конференцию в Атланте. Я посмотрел, как они работают, и был очень воодушевлён. По возвращении мы с Олегом пошли к нашему главному редактору Эдуарду Сагалаеву. Он спрашивает: «Чем ваши новости будут отличаться от программы «Время», о которой тогда шутили: «Всё о вожде и немного о дожде». Я отвечаю: «Если, например, наши выиграют у бразильцев в футбол, то мы с этого начнём нашу передачу». Он подумал и говорит: «Хорошо. Но только если у Бразилии и только если в футбол».
Название «Телевизионная служба новостей» придавало программе серьёзности. А построена она была на «объедках» от программы «Время», которая не вмещала в себя всё, что редакция собирала к концу дня от 150 корпунктов по всему миру, от полутора сотен корреспондентов по стране, от московских съёмочных групп. Особенно если происходило что-то важное типа встречи Михаила Горбачёва и Маргарет Тэтчер — тогда освещение визита занимало полпрограммы и почти всё снятое за день пропадало.
ТСН начала выходить в эфир в качестве новостей, завершающих эфир на втором канале ЦТ. Затем мы довольно быстро выросли. Пригласили соведущими Татьяну Миткову и Юрия Ростова, и после Нового, 1990 года ТСН перевели на Первый канал, заменив выпуски программы «Сегодня в мире». Программа выходила в эфир достаточно долго, а потом умерла в процессе перестроек на канале.
А когда в 1996 году я вернулся из Лондона, меня вызвал Сагалаев и предложил создать службу информации на Шестом канале. На это я ему ответил, что у меня есть более интересное предложение — независимые теленовости. В качестве примера я привёл лондонское агентство ITN. «Давайте сделаем службу, которая будет продавать пакеты новостей, в том числе Шестому каналу», — ответил я Сагалаеву.
И мы сделали информационное агентство, которое назвали «Телевизионная служба новостей». Это были новости для ТВ-6 в первую очередь, для Ren-TV и ещё для нескольких каналов. А также региональный пакет, который раздавали через спутник. К сожалению, у Бориса Березовского, получившего контроль над ТВ-6, случился конфликт с нашим главным спонсором, ЛУКОЙЛом, и нас закрыли. Нас отключили в один день, без предупреждения. Это была грустная страница в моей истории, потому что многие до сих пор говорят, что это была компания мечты.
— Вы опередили время.
— Да. Многие говорили, что, если бы мы открылись на пару лет позже, агентство существовало бы до сих пор. Проблема была ещё в том, что олигархи тогда думали, что всем нужно иметь свои каналы и свои новости, а не покупать чужое. В этом они видели рычаги влияния для достижения своих целей.
«Лучшая техника, лучшие люди»
— Сняв с эфира ТСН, Березовский запустил свои новости?
— Да. Березовский нанял для этого Михаила Пономарёва, был такой молодой журналист, и спросил у него: «Можешь сделать как у Гурнова? Но дешевле». — «Конечно. Две камеры, одна монтажная, и всё будет как у Гурнова».
— У него получилось?
— Конечно, нет. У нас были лучшая техника, лучшие люди. К нам с НТВ многие пришли работать, с Первого канала. Корреспондентом и ведущим работал нынешний председатель Союза журналистов России Владимир Соловьёв.
Студентам своим я часто привожу в пример Дмитрия Медникова. Тогда только входил в нашу жизнь интернет. Ко мне пришёл в кабинет наш инженер и установил на мой компьютер электронную почту. И первое сообщение в своей жизни, которое я получил через интернет, было письмо от Дмитрия Медникова: «Александр Борисович, здравствуйте, меня зовут Дмитрий Медников, я учусь на третьем курсе факультета журналистики МГУ, знаю английский, учу немецкий и французский, готов работать у вас сутками бесплатно». Я тут же ему позвонил. Он пришёл в ТСН сначала младшим редактором в международную службу, через два месяца он стал редактором, потом старшим редактором, спустя год возглавил отдел. Потом мы ушли с ним делать «Международную панораму» на ВГТРК, где он позже стал руководителем корсети, затем вице-президентом ВГТРК, заместителем Добродеева. И таких карьер у «птенцов ТСН» было много.
«Обратная сторона западной демократии»
— Сегодня журналисты RT всё чаще сталкиваются с ограничениями, которые мешают выполнять профессиональные обязанности. Раньше редакционная политика и национальная принадлежность репортёра существовали отдельно. А теперь их всё чаще смешивают. Это новая реальность — или такие прецеденты бывали и раньше?
— В журналистской среде всегда была взаимовыручка, независимо от принадлежности к редакции или стране. Помню, как однажды в Лондоне я обратился к корреспонденту BBC с просьбой поделиться плёнкой с пресс-конференции, которую мне не удалось снять. Через 15 минут, как только он вышел из эфира, он передал мне свою запись. Тогда это было нормой: помогать коллеге.
Сейчас всё изменилось. Речь не только о журналистах RT — под давлением оказываются все российские репортёры. Нам регулярно отказывают в аккредитации, лишают уже выданной, не пускают на мероприятия. Это не позиция по отношению к редакционной политике — это откровенная дискриминация по национальному признаку.
Журналисты RT первыми ощущают на себе это давление, потому что они на виду. Нас внимательно смотрят и внимательно читают. Мы часто оказываемся эффективнее западных СМИ — и по популярности, и по цитируемости. Мы делаем больше меньшими ресурсами. Это вызывает раздражение и страх. Поэтому и начинается: создают преграды, стараются заглушить, выдавить с площадок. Вот она — обратная сторона западной демократии, где свобода слова действует только для своих.
— Как вы считаете, был ли возможен визит Дональда Трампа в Москву на торжества, посвящённые 80-летию Победы в Великой Отечественной войне, куда съехались делегации из разных стран и которые освещали тысячи зарубежных журналистов?
— Если бы Трамп приехал в Россию на День Победы 9 Мая, и они бы сели втроём: Владимир Путин, Дональд Трамп и Си Цзиньпин, и эти фото облетели бы мир — это была бы вторая Ялта. Мир бы стал другим. Но Трамп эту возможность упустил.
* Физическое лицо, признанное иностранным агентом по решению Министерства юстиции РФ от 05.04.2022.
** Невзоров А.Г. признан СМИ — иностранным агентом по решению Минюста РФ от 22.04.2022.
** Включён в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.
