19 июля 1980 года в Москве открылись XXII летние Олимпийские игры. Это была первая в истории Олимпиада, которую проводила социалистическая страна. В СССР готовились к событию с размахом: строили олимпийские объекты, создавали инфраструктуру, разрабатывали символику и музыкальное сопровождение Игр. Одним из символов Олимпиады стала песня Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «До свидания, Москва» в исполнении Льва Лещенко, Татьяны Анциферовой и вокально-инструментального ансамбля «Пламя». Под её звучание во время церемонии закрытия на воздушных шарах с арены «Лужников» поднялся в небо олимпийский мишка — талисман московской Олимпиады. Лев Лещенко поделился с RT воспоминаниями об олимпийской Москве и о работе над песней.
— Как вы стали голосом Олимпиады-80?
— Когда я был на гастролях, мне позвонила Александра Пахмутова, которая, как потом оказалось, долго меня разыскивала: «Лёвочка, как только прилетишь, приезжай к нам домой на Комсомольский проспект». Это была весна 1980 года, и она в это время писала музыку к Олимпийским играм.
Она рассказала мне, что у них с Николаем Добронравовым была идея финального аккорда Олимпиады — песни-прощания с олимпийским мишкой. И никого другого, кроме меня, в качестве исполнителя этой песни Александра Николаевна себе не представляла.
Правда, в ответственных структурах к этой идее относились скептически: «Ну что вы! Какой мишка? Мишка не летает». Поэтому они меня предупредили, что пока не уверены, что это будет 100% реализовано. Я сказал: «Какие проблемы? Давайте спою». Я пришёл в студию и записал свою версию песни. После меня в эту же студию через какое-то время пришла Татьяна Анциферова, записала свою версию. Затем — вокально-инструментальный ансамбль «Пламя». И уже потом звукорежиссёр смикшировал все голоса. Это было в начале весны, и я забыл про это.
— В какой тональности вы записывали песню и хотелось ли вам потом что-то изменить в своём исполнении?
— Песня была записана в тональности ля минор. Припев — в до мажоре.
В песне «До свидания, Москва» всё получилось идеально.
Хотя сейчас много песен тех лет, которые я слышу и думаю: «Зачем я так сделал? Надо было сделать иначе». В песне «Не плачь, девчонка», например, которую я записал с двух дублей, потому что очень торопились успеть к вечернему эфиру, где песня была заявлена, мне сказали, что всё нормально, а я во втором куплете две ноты неправильно спел. Так и живёт песня с неправильной нотой.
— Ставилась ли перед вами задача при записи песни?
— На записи песни в студии присутствовал главный режиссёр Олимпиады-80 Иосиф Туманов, народный артист Советского Союза. Мы были с ним знакомы со времён моего студенчества. Я учился в ГИТИС на курсе у Георгия Анисимова, а Иосиф Туманов в это же время вёл режиссёрский курс и всё время заманивал меня к себе. Я пел у него в учебном театре. В ГИТИС я вообще всегда был на виду и уже со второго курса работал в Театре оперетты.
Во время записи песни Иосиф Туманов сказал мне: «Лёвочка, очень хорошо. Единственное — нужно спеть потеплее, немножко добавить настроения, сентиментальности в голосе». Чтобы выполнить его задачу, мне понадобилось не более трёх дублей.
— Когда вы впервые услышали песню?
— Впервые я услышал её вместе со всей страной во время церемонии закрытия Олимпиады, куда я пришёл как гость. Сидел в «Лужниках», на стадионе. По-моему, это был сектор для журналистов. И вдруг в финале зазвучала эта песня. Я вначале даже не понял, кто поёт, настолько неожиданным был для меня микс: женский голос, мужской, ансамбль. Прислушался — а это я.
Когда я её записывал, то думал, что это обычная прикладная работа, песня, каких я писал очень много: для космоса, для разных праздников, для фильмов.
Иногда эти песни неожиданно «выстреливали», как это было, например, с песней «Притяжение Земли», которую я записал для документального фильма и даже предположить не мог, что такими популярными станут строки «Мы — дети галактики». Также было с песней «Эхо любви», которую мы с Анной Герман записали для кинофильма «Судьба», к эпизоду, где главные герои качаются на качелях. Песня надолго пережила фильм.
— Песня «До свидания, Москва» стала хитом за одну ночь?
— Всё это так сильно легло на настроение, на момент, на фактуру, что получился хороший продукт, как сейчас принято говорить. Этот невероятный по силе момент повторяли много раз. Огромный стотысячный стадион «Лужники» был полон людей. Олимпиада заканчивалась, Миша улетал. Сентиментальная, грустная сцена. Зрительный ряд был очень красивый — Миша летит, звучит песня: «До свидания, наш ласковый Миша…»
— Сколько составил гонорар за исполнение песни «До свидания, Москва»?
— 16 или 20 рублей за запись. Мне сейчас сложно вспомнить, потому что я, кажется, даже не пошёл за этими деньгами. У меня в то время была большая концертная работа, я прилично зарабатывал, записывая песни для фонда радио.
— Расскажите, что это была за работа?
— С 1970 по 1980 год я был солистом радио и телевидения. Каждый месяц я записывал по четыре-пять песен разных авторов в фонд радио. Были также живые концерты в радиоэфире, но мне они нравились значительно меньше, я предпочитал работу для фонда. Поэтому я поднаторел и обычно писал песню за один-два дубля, порой прямо с листа: придёшь, отрепетируешь, записал и поехал. Хотя многие мучились в студии по несколько часов. У меня тоже иногда так бывало, когда попадался очень придирчивый композитор. Таким, например, был Павел Аедоницкий, который любил сделать десять дублей, а потом сказать: «Нет, Лёвочка, всё-таки первый был самый лучший, оставляем его». И так было всегда, когда я с ним работал. Записывал Шнитке. Был первым исполнителем оратории Родиона Щедрина «Ленин в сердце народном».
Иногда я слушаю какие-то записи и не могу вспомнить ни слова, ни музыку тех песен, которые тогда записывал для фонда радио.
Поклонники порой присылают мне такие записи, что я не перестаю удивляться: как они их находят?
Я, например, даже представить себе не мог, что сохранилась запись из Колонного зала Дома Союзов, где я пою дуэтом с народной артисткой СССР Ламарой Чкония в опере Джорджа Гершвина «Порги и Бесс». В Москве в 1976 году прошли три концертных исполнения этого произведения.
— Какое впечатление у вас осталось от Олимпиады в Москве?
— В преддверии Олимпиады я участвовал в гастрольном турне по всей стране, где выступал на 28 стадионах в разных городах СССР. С самого начала Олимпийских игр я работал на самых разных площадках. Мы выступали в Олимпийской деревне, давали концерты для спортсменов и официальных делегаций. Это была активная работа на протяжении всей Олимпиады. Атмосфера была прекрасная. Очень радовала Москва: она была пустая, не было обычных туристов, которыми полон летом город.
— Вы бывали на других Олимпиадах, кроме московской?
— Мне довелось побывать на пяти Олимпиадах. Первыми были Летние олимпийские игры 1976 года в канадском Монреале. В 1980 году был на зимней Олимпиаде в Лейк-Плэсиде в США. Был на Универсиаде, которая проходила на Кубе в 1985 году. Но Олимпиада в Москве по накалу страстей, по эмоциональности, конечно, была номер один. Несмотря на то что не было половины участников, поскольку в это время был конфликт в Афганистане. Не было США и ряда других стран. Но мы же умеем показать настоящее русское гостеприимство. И нам это удалось.
— Вы с Татьяной Анциферовой исполняли потом эту песню уже вместе?
— Да, я исполнял эту песню с Татьяной. И потом я спел её, наверное, со всеми нашими девушками, которые работали и работают на эстраде: и с Валентиной Толкуновой, и с Алсу, и с Зарой, и со многими-многими другими. Очень много было девушек. Практически все поколения её спели вместе со мной.
